Возведенное в 1930-х годах здание Центросоюза примечательно не только своей новаторской архитектурой и тем, что это единственная в России постройка Ле Корбюзье. Это грандиозное сооружение было построено в переломный момент, а история его создания рассказывает как о переменах в культурной политике СССР, так и об амбициозном и импульсивном характере знаменитого архитектора.
Отношения Ле Корбюзье и СССР были похожи на бурный, но неудачный роман со всеми полагающимися стадиями: сильным взаимным притяжением, разочарованием и драматичным разрывом. Советские архитекторы-авангардисты восхищались работами швейцарского коллеги уже с начала 1920-х годов: в 1922 году основоположник конструктивизма Моисей Гинзбург цитировал “К архитектуре” Ле Корбюзье в своей монографии “Стиль и эпоха”, а с 1926 года мэтр стал почетным членом редколлегии советского журнала “Современная архитектура”.
Неудивительно, что, когда Ле Корбюзье решил участвовать в конкурсе на проект здания Центросоюза и приехал в Москву, здесь приняли его с распростертыми объятиями. Ле Корбюзье и представленному им проекту — лаконичному и функциональному — благоволили как организатор конкурса, председатель Центросоюза Исидор Любимов, так и коллеги-конкуренты: братья Веснины, Иван Леонидов и другие советские архитекторы. “Я очень известен здесь, очень популярен”, — написал Ле Корбюзье в дневнике в конце 1928 года, когда по окончании трехэтапного конкурса его работа получила главный приз.
Здание, которое спроектировал Ле Корбюзье, стало первым в мире крупным офисным комплексом с полностью застекленными фасадами и пространствами open space. Его разработка и коррекция в ходе конкурса стали принципиально новым опытом и для самого архитектора: все более ранние его работы были гораздо меньше по масштабу и скромнее по замыслу. Бриф Исидора Любимова, организатора корпоративного движения и главы Центрального союза потребительских обществ, предполагал наличие просторного офиса на 2000 рабочих мест, торговых и вспомогательных помещений, клуба, гимнастического зала, столовой, библиотеки, ремонтных мастерских и складов. Идея единого административного комплекса появилась еще в 1926 году, когда исполком Моссовета выделил Центросоюзу участок между улицей Мясницкая и планируемым Новокировским проспектом (сейчас — проспект Сахарова).
В своем проекте Ле Корбюзье предложил лаконичную и понятную организацию пространства: вытянутые геометричные корпуса и параболический в плане клуб. Принципиально важным понятием, определившим облик и устройство здания Центросоюза, стал термин “циркуляция”, который Ле Корбюзье активно использовал. Проектируя такую масштабную постройку, он старался обеспечить оптимальную циркуляцию машин вокруг и под зданием, людей и документов внутри него, а также уделил особое внимание системе вентиляции воздуха. Архитектор установил железобетонные корпуса на пилоны, чтобы предоставить свободу передвижения по территории как для людей, так и для автотранспорта, а также выделить место для парковки.
Отказавшись от традиционных планировок, Ле Корбюзье спроектировал первое в истории открытое офисное пространство, а вместо лестниц построил пандусы: по ним удобнее перевозить тележки с документами. Кроме этого, между этажами ходили патерностеры — новаторские лифты непрерывного действия. На первом этаже архитектор предусмотрел просторный входной вестибюль с монументальными колоннами, открытыми лестницами и пандусами. Впечатляющий фасад здания со сплошным остеклением — решение, которое Ле Корбюзье позаимствовал из конкурсного проекта Ивана Леонидова (первоначально предполагалось сделать ленточные окна).
Одной из главных инноваций, которую СССР не смог воплотить в здании Центросоюза из-за нехватки средств, стала центральная система охлаждения, отопления и вентиляции. Обозначенная самим архитектором термином “правильное дыхание”, она предполагала, что теплый или прохладный воздух будет циркулировать в герметичном межоконном пространстве, полученном при качественном двойном остеклении. Изготовить оконные рамы должна была американская компания, расценки которой показались руководству Центросоюза слишком высокими, и новаторская идея Ле Корбюзье не была реализована. Ведущий эксперт Росстата Андрей Астафьев вспоминает, что зимой из раздвижных окон ужасно дуло, а летом кабинеты корпуса, выходящего на Мясницкую улицу, сильно нагревались.
Провал с системой кондиционирования — не единственный пример неудачной “коррекции” проекта Ле Корбюзье. В 1929 году, когда был заложен фундамент здания, и Центросоюз, и сам архитектор были полны энтузиазма и оптимизма. Кризис наступил в 1931 году: из-за экономического спада и нехватки материалов строительство было приостановлено. Работы возобновились к концу 1932 года и велись уже под руководством архитекторов Николая Колли и Франтишека Заммера.
Сам же Ле Корбюзье последний раз побывал в Москве в 1930 году и, оскорбленный тем, что сразу несколько его архитектурных проектов были отвергнуты советским правительством, отказался сотрудничать с СССР. Потерпев неудачу с проектом Дворца Наций в Женеве в 1928 году, но выиграв конкурс на здание Центросоюза, Ле Корбюзье стал воспринимать СССР как страну новой модернистской архитектуры, перспективную площадку для воплощения его утопических идей. Уже на ранних стадиях строительства Центросоюза Ле Корбюзье представил урбанистический проект “Ответ Москве”, в котором предлагал сровнять с землей большую часть исторического центра города, а в 1931 году послал на конкурс Дворца Советов чертежи амбициозного функционалистского здания со смелой параболической аркой.
В своем увлечении Москвой как городом будущего архитектор не уловил перемены в культурной политике и поворота к классической эстетике, отвечавшей имперским устремлениям Сталина. Ле Корбюзье был искренне шокирован тем, что его радикальный проект Дворца Советов не вошел даже в шорт-лист конкурса, а победителем стал Борис Иофан, предложивший помпезную неоклассическую постройку. Это было буквальное повторение истории, произошедшей с Ле Корбюзье в Женеве в 1928 году, и архитектор, разочаровавшись в Советском государстве, отказался продолжать работу над зданием Центросоюза.
Доработки Колли и Заммера почти не коснулись конструкции комплекса, но значительно изменили его отделку. Так, в духе новой эстетики фасады здания были облицованы красным армянским туфом, оттенок которого Ле Корбюзье назвал “будуарным” и “противоречащим советской многоцветности”. Оконные рамы получились более толстыми, чем в первоначальном проекте, а из-за дефицита были использованы два вида стекла: прозрачное и зеленоватое. Во внутренней отделке аскетичный индустриальный дизайн Ле Корбюзье заменили на более вычурные решения: были использованы разные оттенки узорчатого мрамора и несколько видов натурального дерева. Информацию об этих нововведениях Ле Корбюзье получал от Шарлотты Перриан и Хосе Луиса Серта, приезжавших в Москву в 1934 году, и со временем стал называть здание Центросоюза одним из самых неудачных своих проектов.
В действительности комплексу, который достроили в 1936 году, просто не повезло: он пострадал от обидчивости своего создателя и стал жертвой советской борьбы с формализмом и космополитизмом. Здание активно критиковали, называя его “холодным, однообразным и неприветливым”, но были и другие точки зрения: верный друг Ле Корбюзье Александр Веснин говорил о нем как о “лучшем здании Москвы последнего столетия”. “Исключительная ясность архитектурной мысли, четкость в построении масс и объемов, чистота пропорций, ясность соотношений всех элементов, сопоставленных по контрасту и по нюансу, масштабность всего сооружения в целом и отдельных его частей, легкость и вместе с тем монументальность, архитектурное единство, строгая простота характерны для этого сооружения”, — писал он.
В разное время в комплексе находились офисы Наркомлегпрома СССР, Министерства текстильной промышленности СССР и ЦСУ СССР, а с 1991 года здесь размещается Федеральная служба государственной статистики — Росстат. Во время реконструкции 1970-х годов здание переостеклили, застроили первый этаж и заблокировали проход под домом, предусмотренный оригинальным проектом. Лифты непрерывного действия демонтировали, а офисный open space разделили на множество кабинетов. Нетронутыми остались только интерьеры актового зала, фойе, лестницы и пандусы, которые до сих пор восхищают посетителей и работников Росстата.
Вторая реконструкция прошла в 2015 году, но была весьма ограниченной: в здании вновь заменили окна, но ограждения, закрывающие доступ к пилонам первого этажа, оставили на месте. Символично, что у одного из них в том же году появился памятник Ле Корбюзье: сидящая фигура архитектора обращена спиной к фасаду здания, а у его ног разложен план “лучезарного города”, который так и не был реализован, но оказал огромное влияние на градостроительные решения в XX веке.
