Интервью с Антонио Читтерио

Краткая справка:

Антонио Читтерио родился в 1950 году. Учился в Миланском политехническом институте. Первое бюро открыл в 1972 году. Разрабатывал дизайн для B&B Italia, Flexform, Flos, Guzzini, Iittala, Kartell, Maxalto. Архитектурой занялся в 1981 году вместе с женой Терри Дван. Нынешняя его студия Antonio Citterio & Partners существует с 1999 года.

Читтерио-дизайнер в представлении не нуждается: лаконичные, скупые, монохромные, на тонкой игре пропорций и качестве материалов выстроенные мебель и интерьеры узнаются сразу. Но Читтерио – еще и один из самых известных архитекторов Италии. И главное – архитектор строящий.

Двадцать лет назад он спроектировал вместе с женой Терри Дван банк в центре городка Сереньо. Мощная геометрия красного кирпича вызвала у ревнителей культурного наследия обморок. Но критики уловили в здании связь с живописью Де Кирико и работами Пьячентини, и Читтерио признали архитектором.

Он строил в Японии, Соединенных Штатах и Европе, но предпочитает работать в Италии:

– У нас удачные современные дома можно пересчитать по пальцам. В 1990-х наши архитекторы тяжело болели постмодернизмом – хотели быть похожими на покойного Альдо Росси с его псевдоисторическими “цитатами”. Но и сейчас не лучше. Любой провинциальный техник берет линейку – и вперед.

Читтерио рассуждает вслух, расхаживая по террасе на последнем этаже студии – пространству спокойному и рациональному, как и вся его архитектура. Взгляд его падает на кучу русских журналов на столе, и он меняет тему:

– Россия – интересный и необъятный рынок для архитекторов. У вас, правда, нет еще своего стиля, но это не так уж плохо. Зато у вас можно увидеть, м-м-м, скажем так, все. Я тут смотрел программу BBC о русских виллах, там были удивительные примеры дворцов в духе Людовика XIV, золото на золоте и в золоте, и домов в стиле Фрэнка Гери. Вы, видимо, люди увлекающиеся – каждое новое архитектурное сооружение вызывает волну подражаний.

Читтерио спроектировал отель в Барвихе, в “Деревне роскоши” Mercury. Спрашиваю, несет ли Читтерио нам свой стиль и стандарт или присматривается к нашим реалиям? Архитектор улыбается – на такие вопросы он отвечал уже сто раз:

– Я не рассматриваю свою работу с точки зрения “стиля”. Каждый проект индивидуален – здание не может одинаково “работать” и в Милане, и в Москве. Жуковка – царство дерева, и это нельзя не учитывать. Потом, хотя новый отель и расположен близко от города, но по сути это курортное место для “выездного” отдыха, как какой-нибудь остров Бали. Я стараюсь выразить идею качества, благополучия и благосостояния, “благость состояния”. Меня поразили ваши трехметровые заборы, я много думал о роли ограждения в русской ментальности. Идея отгороженного, интимного, выделенного стала ключевой, именно на ее основе я проектировал здание в Жуковке. Вокруг отеля бутики, шоссе и рестораны, а каждая комната отделена от них неким фильтром. Ну в самом деле, зачем в отеле люкс вид на дорогу и шум-гам? Там все номера выходят во внутренний двор и у каждого есть свой зеленый остров.

Неожиданно Читтерио направляется к книжным полкам, отодвигает фотографии детей и жены на пляже, достает фолиант “Архитектура русского авангарда” и с грохотом водружает его на стол:

– Вот. Я учился архитектуре в конце шестидесятых – 1968-й, студенческая революция. Для нас русские архитекторы были апостолами. Такое не забывается, я до сих пор считаю Мавзолей великолепным зданием.

Видимо, это выступление должно было доказать, что Читтерио не по ВВС судит о нашей архитектуре и в вопросе разбирается. Русский авангард – это, конечно, хорошо. А как насчет коллег-современников, кто ему интересен?

– Качество архитектуры сейчас очень высокое, и я всегда с любопытством изучаю новые постройки. Но в эпоху массовых коммуникаций сложно сохранить свой почерк.

Ответ уклончив и расплывчат донельзя.

– Хорошо, а коллеги-дизайнеры?

– Я не вижу различий между архитектурой и дизайном, они тесно связаны между собой. Проект – это проект, вся разница в масштабе. Мне вот в какой-то момент надоело каждый раз рисовать и заказывать у столяров нужную мне дверь, поэтому я взял и спроектировал правильную дверь для одной из компаний-производителей. Теперь она в серию пошла. Нам с женой нужен был в дом сервировочный столик – и я его нарисовал для Kartell. Я просто заполняю свою архитектуру подходящими предметами.

Вспоминая барочное палаццо, в котором мы встречались когда-то, я сомневаюсь, что он и правда до такой степени последователен. Контрасты в его жизненной программе должны же где-то присутствовать? Памятуя о том, что мы говорили о проекте гостиницы, спрашиваю – какие отели любит он сам? Сюрприз-сюрприз: автор дизайн-отелей Bvlgari в Милане и на Бали предпочитает “старушечьи” гостиницы – дворцы с хрустальными люстрами, тяжелыми шторами, коврами и усатыми швейцарами.

– Путешествуя, люди прежде всего думают о комфорте – физическом и психологическом. Бармен в Four Seasons помнит, как меня зовут и что я пью; я там как дома. Дизайн-отели все хотят делать на широкую ногу, но ни у кого не хватает средств, и выходит так себе. Приезжаешь, а вокруг тебя эти мальчики и девочки в черном, которые за час не могут стакан воды принести. Сплошная эстетика, а не человеческие отношения. Поэтому я люблю отели с традициями.

Читтерио не лукавит и правда уважает прошлое. Свой дом в Санкт-Морице он ремонтирует, ничего не меняя всерьез: “Дети мне запретили. Они вообще любят рухлядь и чтобы все оставалось как есть”.

В результате Читтерио деревянные стеновые панели разобрал и пронумеровал, чтобы потом аккуратно вернуть на свои места. Эта его черта – родом из детства:

– Мой отец-столяр делал мебель вручную. Я рос, копируя рисунки резьбы, и мой дизайн – это воплощение детских воспоминаний. Экспрессия не связана со стилем, прямой угол – не знак современности.

– Но результат все равно минималистичен, – замечаю я.

И вот тут Читтерио просто взрывается:

– Я не понимаю, почему меня упорно называют минималистом. Это не так!

Ситуация из серии “советую переменить тему”. В попытке сделать это половчее озираюсь по сторонам: в студии висит несколько очень хорошо подобранных работ современных художников. Это его хобби?

Читтерио сразу расслабляется и начинает улыбаться:

– Да, я еще в 1990-х годах увлекся. Думал, у меня работа прагматичная, а художник свободен. Хотел иметь рядом что-то вдохновляющее. Потом я разочаровался в художниках и их россказнях. Но любовь к живописи осталась.

В этот момент Антонио Читтерио кажется очень русским: сдержанным, но увлекающимся, одновременно традиционалистом и противоречивым бунтарем. Не только мы в России любим заборы. Читтерио и сам прекрасно понимает значение и ценность защищенности – возможности держаться своей, “выделенной” линии: затканная зеленью пергола на террасе студии надежно отделяет его хрупкий и цельный мир от гвалта миланских бутиков.

Беседовала: Елена Немкова

Фото: Wolfgang Scheppe; Leo Torri, Yuri Palmin; courtesy W Hotel Saint Petersburg, courtesy Technogym; Rio Helmi