Интервью с Чино Дзукки

На презентацию очередного номера журнала SPEECH, который мы любим и советуем читать, приезжал Чино Дзукки превосходный современный архитектор из Милана, автор нескольких блестящих построек в Северной Италии, участник многих конкурсов, в том числе и в России. По нашей просьбе с ним встретилась Анна Вяземцева и поговорила об архитектуре модернизма, которую Чино Дзукки хорошо знает и любит.

Говоря об архитектуре, вы часто ссылаетесь на различные примеры итальянского наследия послевоенных десятилетий. Чем оно вам близко?

В 1959 году вышла статья Райнера Банама «Итальянское отступление от современной архитектуры» (The Italian retreat from modern architecture). Итальянскую архитектуру не раз обвиняли в недостаточно строгом следовании канонам «современного движения». Она вступила в диалектическую связь с современным городом именно посредством умения встраиваться в город исторический, не копируя, а «прививаясь» к историческому контексту.

Кто из архитекторов для вас особенно представляет характер этого времени?

Можно назвать миланцев ББПР, Иньяцио Гарделла, Фиджини и Поллини; многие были одновременно и дизайнерами, например Джо Понти, Франко Альбини, Вико Маджистретти и Луиджи Качча Доминиони. В Риме были Адальберто Либера, Луиджи Моретти, который затем работал и в Милане. В Турине – Карло Моллино, очень необычная фигура, своего рода сверхчеловек, благодаря его разнообразным талантам. Все эти мастера вели собственный поиск, но также в их творчестве чувствуется «семейный дух». Они не представляли однородный стиль, как, например, стиль Баухауз, они обладали большой способностью к диалогу. Будучи очень яркими индивидуальностями, именно они в 1950-е гг. выстроили пейзаж (я из Милана и поэтому говорю о Милане), определивший собой город, как архитектура Сецессиона – Вену или Гауди – Барселону.

В Милане до войны был стиль, как мы его называем, Новеченто (такие архитекторы, как Джованни Муцио, Пьеро Порталуппи, Джузеппе Терраньи) а затем, в 1950-е, пришла совершенно новая, легкая архитектура. Интересно, что современная архитектура, например, испанская последних десяти-двадцати лет, имеет некоторые общие темы с архитектурой 1950-60-х гг., как, например, раздвижные ставни, панели, сплошные фасады. Некоторые конструктивные решения того времени: тонкие сводчатые перекрытия, сделанные, когда еще не было компьютера, как бы предвосхитили современные. Сегодня чувствуется своего рода странная духовная связь между современными немецкими, швейцарскими архитекторами и миланскими малоизвестными архитекторами 1950-х гг. Как, например, настоящий культ Аснаго и Вендер (о которых я написал книгу) у Diener&Diener.

Откуда эта способность Альбини и других архитекторов его времени работать в совершенно разном масштабе: от дизайна вещей и интерьеров до градостроительных проектов кварталов и даже городов? Эта способность есть и у вас…

Может, именно потому, что они искали не общего языка, а специального подхода внутри общей культуры к любой теме. Тогда архитекторы были немного градостроителями, немного дизайнерами, профессиональные задачи были меньше дифференцированы и зависели от случая, от условий заказа. Была очень сильная культура и не было одержимости методом. Один миланский писатель и философ Карло Эмилио Гатта писал: «чтобы облегчить труд, давайте пользоваться методом свиного рыла, чтобы отделить настоящую пищу от отходов». Модернизм желал общего метода, применимого ко всему. Альбини потому, возможно, и интересен, что он работал от случая к случаю: одновременно он строил универмаг "Ринашенте" в Риме, сокровищницу церкви Сан Лоренцо в Генуе и гостиницу Пировано в Альпах, которая вообще является горной архитектурой. Я бы сказал, они как Кубрик: его фильмы не имеют общей тематики, но способность к выработке особого языка выводит их за рамки сюжета.

А вы чувствуете себя наследником этой культуры? Если не последователем кого-либо, то хотя бы продолжателем какой-то тенденции?

Нет. Современные профессиональные условия очень отличаются от того времени. Тогда технологии были более простыми, а отношение с заказчиком – более прямым. Сегодня больше нет таких условий производства. Условия совсем иные. Поэтому не нужно быть прямым продолжателем чего-то, не нужно копировать, потому что скопированная вещь может дать совсем иной, а порой и противоположный эффект. Скажу, что я испытал сильное влияние этих людей, я чувствую себя связанным с их опытом, их культурой, но не в смысле прямого продолжения. Ностальгия ни к чему.

У кого вы учились в Миланском Политекнико?

У меня необычное образование, сначала я учился в Америке...

И вы не чувствуете себя архитектором, сформировавшимся в Италии?

Отчего же нет, совершенно так! Необычное потому, что тогда в миланской профессиональной среде преобладал элемент эмпиризма, прямого отношения с проблемой, в определенном смысле близкий и американской системе образования. Да, я сформировался в Италии, но, подчеркиваю, не нужно слишком развивать идею прямой генеалогии, скорее нужно говорить о традиции, которая в тоже время является переосмыслением. Как, например, моя работа в Портелло, наиболее близкая опыту жилищного строительства в Милане 1950-х гг.

Близкая потому, что вы работали непосредственно с наследием 1950-х, или потому, что вы использовали композиционный и структурный подход того времени?

Идея моей работы в Портелло состояла в том, чтобы создать своего рода новую традицию, в которой опыт «современного жилища» (modern living) соединился бы со способностью создавать город. Я попробовал использовать современную типологию, как, например, высотные здания (в Милане XIX века их еще не существовало), соединяя ее со способностью создавать форму города, в этом смысле применяя то самое «прививание» 1950-х годов.

Что в истории архитектуры для вас является источником, к которому вы обращаетесь?

Прежде всего, Италия. Мне очень нравится Франко Альбини, его совершенно разные работы. Я также испытываю странную любовь к северной архитектуре. Например, Гуннар Асплунд, шведский архитектор, его случай – это своего рода «вежливый модернизм». Конечно же, мне нравятся мастера модернизма. Большой интерес испытываю к Луису Кану, который вновь поднял тему тектоники. Модернизм видел пространство как бесконечность, Кан, напротив, выразил идею телесной защиты, вернул пространству телесность. Мне нравятся малоизвестные архитекторы, как, например, Йозеф Франк, венский архитектор, которого вряд ли кто знает.

Скорее, чем следовать каким-либо архитекторам, я выделяю для себя отдельные произведения, которых у меня целая панорама. То, чем я восхищаюсь, – чаще всего неизвестные постройки, название которых никому ничего не скажет.

Фото: SPEECH, фотограф Надежда Серебрякова