Архитектор Владимир Авксентюк живет в Новосибирске. C 1960 года он работал в железнодорожном ведомстве и спроектировал множество вокзалов. В Сибири, как и вообще в Советском Союзе, вокзалы почти всегда строили по типовым проектам. Но если уж вам встретится сибирский вокзал, непохожий на остальные, то знайте: скорее всего, его спроектировал именно Авксентюк. В 2010 году я я взял интервью у Владимира Авксентюка для сайта, которого больше не существует. Благодаря любезному перепосту на archi.ru текст сохранился, и мне не надо его редактировать заново. Чтобы иллюстрировать интервью, Владимир Авксентюк отсканировал для меня много фотографий из своего архива, которые никогда в полном объёме не публиковались.
Артем Дежурко: Расскажите, пожалуйста, о своей жизни. Где вы обучались архитектуре, где работали, в каких больших стройках участвовали, какие здания строили в 60-е, 70-е и 80-е годы.
Владимир Авксентюк: После окончания Сибстрина (так тогда назывался инженерно-строительный институт им. Куйбышева в Новосибирске) в 1960 году, меня пригласили работать в Сибгипротрансе как спортсмена ( я играл в сборной города по волейболу, прыгал в высоту на уровне второго разряда), то, что я еще и архитектор — это было не определяющим. В Сибгипротрансе я проработал до 1991 года, а потом создал свою Персональную Творческую Мастерскую, которая до сих пор работает. В Сибгипротрансе самой интересной работой было проектирование вокзалов, ведь вокзал — визитная карточка города, но крупные вокзалы проектировал Мосгипротранс, как ведущий институт по проектированию вокзалов, что меня, естественно, не устраивало. Их монополия была нарушена при проектировании вокзала в Тобольске на ж/д линии Тюмень — Сургут. Главным архитектором Мосгипротранса долгие годы был замечательный архитектор Батырев В. М. (кстати автор лучшей книги по вокзалам — «Вокзалы», 1988г.), с которым, как и с коллективом архитекторов Мосгипротранса, у меня сложились прекрасные отношения.
Сибгипротранс проектировал ж/д линии Тюмень — Сургут — Нижневартовск, и я проектировал все вокзалы на этих магистралях. Мне посчастливилось поработать и на ж/д линии Абакан-Тайшет, но особенно интересной и ответственной была работа на БАМе, где я был автором раздела вокзалов Северобайкальского участка БАМа, где проектировали и строили вокзалы и станции Казахстан, Литва, Эстония, Латвия, и у меня была цель создать ансамбль участка БАМа. И, кроме этого, я проектировал вокзалы, которые строил на БАМе город Новосибирск (Постышево и Тунгала). Каждый город старался сделать поселок и вокзал лучшими на БАМе, и согласование проводилось на самом высоком уровне. Вокзал, как правило, один в городе и к архитектуре его особое отношение.
Город Северобайкальск проектировали ленинградские архитекторы (что можно узнать по необычайной ширине главной улицы, ведущей к вокзалу). Вокзал в Северобайкальске — один из любимых вокзалов, в архитектуре его хотелось выразить присутствие Байкала. В конструктивном решении здание необычно, впервые применены жесткие ванты при высокой сейсмичности.
А. Д.: Судя по фотографиям, вокзалы в Павлодаре и Сургуте построены по одному проекту. А на БАМе, кажется, все станции разные. Много ли вы строили по типовым проектам? Как решалось, где быть вокзалу по типовому проекту, где — по уникальному?
В. А.: Все крупные вокзалы старались делать по индивидуальным проектам. Вокзал в Павлодаре был запроектирован и построен раньше вокзала в Сургуте, и в целях экономии времени и средств были применены при его проектировании некоторые решения, отработанные на строительстве вокзала в Павлодаре, но в фасадах и интерьерах много различий. В вокзале в Сургуте я пытался реализовать идею сделать зал ожидания ярусами, разделить пространство зала ожидания на зоны, где на мой тогда взгляд пассажиры чувствовали себя более комфортно.
А. Д.: Расскажите, пожалуйста, о вокзале на станции Алтайская. На вид это самая ранняя из ваших построек. Откуда взялась эта необычная форма — как бы большепролетная конструкция в миниатюре?
В. А.: Самой первой моей постройкой был интерьер буфета в вокзале Камень на Оби, где я, молодой и амбициозный, с упоением проектировал изысканную барную стойку с крутящимися сидениями — Париж отдыхает. Но когда я приехал с авторским надзором — увидел, как на этих дурацких крутящихся сидениях пытаются усидеть здоровые мужики в валенках с пивными кружками, и за стойкой консервы горкой. Это было ужасно смешно и нелепо. Жутко хотелось их оттуда вытолкать и рассадить на их месте манекенщиц, чтобы сделать красивую фотографию. Убедительный урок на всю жизнь тому, что архитектура должна быть уместной во всех смыслах.
Вокзал на ст. Алтайская был запроектирован совмещенным с автовокзалом, что в то время ново, в покрытии основного зала применены сборные армоцементные оболочки, которые изготавливались на месте. Сейчас мне трудно представить, как мне удалось убедить строителей выполнить оборудование для изготовления, изготовить и смонтировать эту оболочку, толщина которой была 3 см. В то время рациональное и интересное конструктивное решение было весомым составляющим хорошей архитектуры. В те советские времена проповедовался синтез искусств, и в интерьере вокзала был выполнен витраж из цветного стекла, который работал и на экстерьер и на интерьер. На этом объекте мы работали вместе с замечательным новосибирским художником Юрием Катаевым, с которым в последующем вместе работали на вокзале Постышево, пригородных кассах в Новосибирске и других объектах.
А. Д.: За вокзал в Сургуте вы, кажется, получили премию Ленинского комсомола. Можете рассказать о строительстве этого вокзала и, вообще, этой железной дороги. На ней же стоит и Тобольский вокзал?
В. А.: Премию Ленинского комсомола в области архитектуры (а получал я ее в «компании» с Кобзоном, балериной Павловой, грузинским ансамблем «Мзиури», где была солисткой маленькая девочка Гвердцители, и вручал ее мне писатель Борис Полевой) я получил за проектирование вокзала в Тобольске — железная дорога Тюмень — Сургут была комсомольской стройкой. Этот вокзал должен был проектировать Мосгипротранс, но я выграл конкурс на архитектурное решение, организованный Тюменским облисполкомом, а затем из вариантов Мосгипротранса ( над которым работал Волошинов) и Сибгипротранса министр транспортного строительства выбрал мой вариант. При его проектировании я старался как-то выразить, что это вокзал замечительного русского города. Мне кажется, что это лучше всего удалось в чертеже фасада на красном фоне.
Делая его, я вдохнавлялся красным платьем Вячеслава Зайцева «Россия», кторое было напечатано в журнале «Огонек». Панно на фасаде и мозаика в интерьере художника Германа Черемушкина, с которым мы работали и над вокзалом в Сургуте. В зале ресторана была прекрасная чеканка замечательного рижского скульптора Виктории Пельше, с котрой мы мечтали в Северобайкальске перед вокзалом поставить скульптурную композицию «Байкал», которая так и не была осуществлена и модель которой недавно была сломана в Риге. В этом вокзале бар был расписан новосибирским художником Николаем Грицюком.
А. Д.: У меня есть любимая идея, что советская архитектура — естественная часть мирового архитектурного процесса. В каждом интервью я стараюсь найти ей подтверждение. Поэтому такой вопрос: из каких источников вы черпали сведения об архитектуре вне советских границ? Из каких именно книг, журналов? Что вам нравилось в зарубежной архитектуре больше всего — какие постройки, имена? Интересно узнать, какие предпочтения были у вас в 60-е годы, а какие в 80-е.
В. А.: Источников сведений о зарубежной архитектуры в то время было немного, но были зарубежные журналы, которые выписывал институт, публиковались и книги. Я старался не упустить возможность увидеть это своими глазами, ведь не секрет, что иногда мастерство фотографа и создает славу архитектурного произведения. Был в Греции, Израиле, Турции, Германии, Франции, Мальте, ЮАР, Бразилии, Китае, Сингапуре, Японии, Малайзии, Дании (с персональной высавкой), Болгарии, Эмиратах, Люксембурге, Америке. Люблю зарубежную архитектуру 60-х годов, восхищают до сих пор аэропорт Сааринена, Сиднейская опера, Роншан, сейчас симпатичны Пей, Заха со своей пластической изобретательностью, поражает 102-летний Оскар Нимейер, который активно работает и любим в Бразилии. Когда его просил президент как-то украсить место, где проходит карнавал, — «Это все равно, что Христу одеть галстук», — ответил он. Намерен тоже работать в этой замечательной профессии долго , предпосылки есть — отец умер в 98 лет.
А. Д.: Вопрос о стиле. Вы начинали в 60-е годы, и многие ваши ранние вокзалы построены в духе советского модернизма. Затем появляются здания-скульптуры: Северобайкальск, Нижневартовск. Как совершился этот поворот к новой образности? Со стороны он выглядит довольно резким. Как Вам самому видится Ваша творческая эволюция?
В. А.: Самому как-то она незаметна, старался и стараюсь быть восприимчивым к любым идеям.
А. Д.: Как вы открыли собственное архитектурное бюро? Правильно ли я понимаю, что ваш первый самостоятельный проект — Вознесенский собор в Новосибирске.
В. А.: Персональную творческую мастерскую открыл в 1990 году, занимался, кроме архитектуры, проектированием одежды. С коллекцией в начале 90 годов выезжал покорять Париж. Встретили доброжелательно, объяснили, сколько надо иметь денег и что еще надо иметь, и предложили продать коллекцию, но дешево. Предлагал в выставочных плакатах укоротить фамилию — например АВКС, но мне сказали, что, когда человек, читая, спотыкается на фамилии кутырье, он ее запоминает. Гордо уехал с коллекцией в Россию и потом продал ее американцам с Аляски.
А. Д.: Вознесенский собор, как я понимаю — более-менее достоверная копия деревянной церкви, стоявшей на том же месте. Многие считают, что проектирование «в стилях» недопустимо для архитектора, работающего в модернистской традиции. А вы что думаете об этом?
В. А.: Вознесенский кафедральный собор я проектировал, еще работая в Сибгипротрансе, в те времена, когда это настоятельно не рекомендовалось, и в мэрии советовали отказаться от этой работы. А потом отношение к церкви так резко изменилось, что эти же люди торжественно перерезали ленточку при открытии собора. Задача была непростая — реконструкция велась при эксплуатации здания. Мы, по существу, накрыли деревянное здание каменным, а потом его разобрали изнутри. Я старался сохранить характер старого здания, чтобы было ощущение, что оно таким и было, хотя оно совершенно другое.
Работали при участии и поддержке настоятеля храма отца Павла, который впоследствии стал владыкой Кемеровской епархии Софронием. Работа в стилях часто выражается в том, что берется храм прошлого века и строится сегодня. Я надеюсь, что при проектировании собора удалось, сохраняя приемлемость, внести и свое. Работа была отмечена дипломом смотра лучших архитектурных произведений СССР. Кстати, хор мы разместили в мансардном этаже, и звук, отражаясь от свода, создает очень интересный акустический и психологический эффект.
Кемеровской епархии по заказу владыки Софрония я запроектировал несколько храмов и по совокупности работ получил православный орден (награждение проходило в Кемерово на губернатовском балу, и вручал орден Тулеев — раньше это представить было невозможно). Мне приходилось проектировать и синагогу в Новосибирске. Проект очень понравился Берл Лазару и начал строиться, но новый раввин решил здание увеличить, разместив там не относящиеся к синагоге площади для возможных инвесторов (место в центре города). Проект передали корректировать в другую организацию, где его изуродовали, и я отказался от авторства.
А. Д.: Расскажите, чем вы занимаетесь сейчас. На каком этапе реконструкция привокзальной площади в Новосибирске, которой вы занимаетесь несколько лет?
В. А.: Сейчас мы выполнили проект реконструкции школы с надстройкой этажа, который пришлось поставить на свои опоры. Надеюсь,что этот проект будет осуществлен. Заканчиваем проект пристройки к зданию Сибмоста, до этого долго проектировали довольно сложный и интересный проект торгово-развлекательного центра «КИТ», но потом заказчик передал эту работу другому архитектору, который убедил его, что сделает лучше и проще. Это, к сожалению, происходит довольно часто — в большинстве случаев заказчику наплевать на архитектуру и город, он часто в нем и не живет.
Та же история и с реконструкцией привокзальной площади. Нашлись архитекторы, которые для заказчика сделают столько площадей, сколько захочется. Артем, вы можете представить, что предлагается: по оси улицы на привокзальной площади перед зданием вокзала, загораживая его, ставится многоэтажная автостоянка, а на витражах этого здания шелкографикой или еще как-то нарисован вокзал. Павильон пригородных билетных касс, который я проектировал по стилистике как инженерное сооружение, так как считал и считаю, что рядом с зданием вокзала любое здание будет ему мешать, снесли и построили в псевдорусском стиле пригородный вокзал (наше российское изобретение — заставлять людей ожидать опаздывающие электрички). И теперь здание вокзала хочется снести или приукрасить рядом с такой немыслимой красотой.
А. Д.: Проект (или, может быть, правильнее сказать: эскиз) Филармонии, который вы выставили летом, многие участники «народного голосования» на Сибдизайне упрекали в сходстве с советской архитектурой 60-х. По-моему, скорее вас можно обвинить в любви к современной архитектуре Германии и Голландии. Так или иначе, в этом проекте можно увидеть отход от «многословных» форм, к которым вы, кажется, с конца 70-х и до самого последнего времени питали пристрастие. Вам они действительно перестали нравиться или только этот проект такой? Вообще, кого из современных архитекторов — мировых, русских, новосибирских — вы отметили бы как наиболее себе близких? За чьими новыми работами вы следите с интересом?
В. А.: Нувель, Асадов, Генадий Туманик и Владлен Иванов. Я не собирался участвовать в этом проекте , так как знал, что все уже решено. Но, когда я увидел в интернете конкурсные проекты, мне захотелось сказать и показать, что неуместно рядом с такими архитектурными шедеврами раздувать щеки, пытаясь их потеснить. По-моему, профессионализм — в умении где надо наступить на горло собственной песне. И сделать сдержанную не попсового звучания архитектуру.
А. Д.: Вокзалы советского времени, с всеобщей точки зрения — утилитарные объекты, которые можно перестраивать, обновлять, сносить, если того потребует хозяйственная целесообразность, словно это времянки на приусадебном участке. Их художественную ценность не осознает никто. Из ваших вокзалов Павлодарский обшит алюкобондом, в Алтайской — снесен, и всем без исключения грозит реконструкция. Когда проходит реконструкция ваших старых построек? Кто делает проект? Спрашивают ли вашего совета?
В. А.: Никто не ставит в известность, я об этом узнаю случайно. Надеюсь, что хоть что-то сохранится из моих строек.