Для человека, создавшего больше музейных зданий в своей жизни, чем кто-либо в истории, архитектура не может быть просто бетоном. Даниэль Либескинд ощущает ее кончиками пальцев и видит в ней историю, именно поэтому его проекты обладают такой силой.
Мы встречаемся на стенде компании Turri в разгар Миланской недели дизайна — самого безумного периода в жизни мебельной индустрии. Повод — новый проект Даниэля Либескинда для Turri: роскошный массивный стол из дерева, стекла и металла. Даниэль встречает меня фирменной улыбкой и теплым рукопожатием.
Американский архитектор с польскими корнями Даниэль Либескинд построил более четырехсот зданий по всему миру и не собирается останавливаться. Вечером после нашего интервью он окажется в Париже, а на следующий день — в Лондоне. Как с такой бешеной скоростью не погрязнуть в рутине и не забыть о смысле своей работы — хороший вопрос. Скорее всего, секрет в многофункциональности. У Даниэля одинаково хорошо получаются серьезные музеи, наполненные мощнейшими символами, деконструктивистские мебельные коллекции и городские арт-объекты.
Один из последних проектов архитектора — инсталляция в саду дворца Хет Лоо в голландском Апелдорне. Либескинд придумал четыре абстрактные скульптуры, которые символизируют связанные с климатическими изменениями угрозы для человечества. При этом каждая олицетворяет тот или иной химический компонент, влияющий на изменение климата. Так архитектор предостерегает нас: заботьтесь о себе и окружающей среде, ведь угрозы ближе, чем кажется.
Разумеется, мне интересно узнать о том, как творец больших форм начал заниматься индустриальным дизайном. “Я никогда не хотел проектировать мебель, мне всегда казалось это банальным: зачем придумывать маленькие вещи, если я могу создавать города. В итоге я начал с дверной ручки для одного из моих проектов, потом дверей, и вскоре я стал делать мебельные коллекции”, — признается мне Даниэль. С тех пор на его счету с десяток коллабораций с крупными брендами, в том числе Moroso, Slamp, Sawaya & Moroni, Turri и другими. Либескинд считает, что придумать стол так же тяжело, как и построить здание, а возможно, даже сложнее.
Все проекты Либескинда наделены особым эмоциональным подтекстом, будь то Еврейский музей в Берлине, проект World Trade Centre на месте башен-близнецов в Нью-Йорке или Музей истории человечества в Кении. То же самое происходит и с его “малыми формами”: архитектор считает, что любые предметы мебели должны быть эмоционально наполнены, ведь они окружают нас в повседневной жизни и должны быть нашими друзьями, а не врагами.
Главным принципом своей работы Даниэль Либескинд считает, как это ни странно, стабильность. В своих проектах он думает только о будущем, и, кстати, поэтому он не понимает, почему его стиль все еще называют деконструктивизмом.
“Мой стиль — это стиль будущего. Я уже сейчас переизобретаю здания и предметы мебели. И мне важно, чтобы мои проекты жили и через сто лет, так же как Солнце, Луна и вода”.
Поэтому в ответ на вопрос о том, как он относится к современным трендам в архитектуре и молодым архитекторам, я слышу “никак”, подкрепленное историей о Ле Корбюзье: “В студии Ле Корбюзье сотрудникам было запрещено притрагиваться к любым изданиям о дизайне и архитектуре. Он считал, что им нельзя “заражаться” глупыми трендами и модными веяниями, которые появляются и исчезают”.
Сейчас архитектор работает практически на всех континентах, и его главный проект из ближайших — Музей истории человечества в Кении. В мечтах — проекты в России. Даниэль обожает русскую культуру, а в детстве он даже говорил по-русски — его родители бежали из Польши в СССР, а затем уже в Нью-Йорк. “Для России я хотел бы сделать особенный проект, в котором бы совмещалось все — жилье, общественные пространства, культурные институты. Это новое понимание городской среды, в которой все пересекается”.
