Американский архитектор Антуан Предок устроил свой офис посреди мексиканской пустыни. Но Предок – не отшельник: архитектура у него весьма актуальная и характер общительный. Владимир Паперный встретился с ним в Альбукерке.
Про Антуана Предока можно рассказать массу увлекательного. Начать хотя бы с его коллекции мотоциклов. Их у него десятки, на каждом он в разное время ездил. В 1960-х объехал на мотоцикле Европу. На сегодняшний день цена коллекции, по моим подсчетам, должна превышать миллион.
Жены. С первой женой, балериной Дженнифер Мэсли, он открыл студию современного танца, где танцоры должны были импровизировать в жестко организованном пространстве сцены. Вторая жена – известный скульптор Констанс Де Джонг. С ней он создал архитектурно-скульптурный объект в университете штата Миннесота. Ее работы висят у него в офисе и служат источником вдохновения.
Спорт. Антуан – марафонец и страстный горнолыжник. К семидесяти годам стали сдавать колени. Теперь он с гордостью задирает штанины и показывает два шрама – в колени вставлены стальные шарниры. Кататься на лыжах с ними он пока не пробовал, но через два-три месяца начнет.
Коллажи. В 1960-х был участником движения абстрактного экспрессионизма, учился у Элейн де Конинг. Многие свои архитектурные работы начинает с огромного, во всю стену коллажа. Именно коллажи и абстрактный экспрессионизм и привели Предока в архитектуру. К этому времени он уже окончил три курса инженерного факультета. Все технические дисциплины вроде сопромата, которые студенты-архитекторы обычно воспринимают как наказание, были им полностью освоены. Так что Антуан мог позволить себе свободный полет фантазии, зная, что его сооружения точно не развалятся.
В 1967 году открыл собственную студию в городе Альбукерке. “Пустыня штата Нью-Мексико – это не место, а сила природы. Она позволяет взмыть к небесам, не теряя связи с землей – ее геологией и историей”, – пишет он на своем сайте. Первая работа, где он выразил эту “силу” в архитектурных формах, жилой комплекс “Ла Луз” (1974), принесла ему мировую известность. Масштаб, ритм, цвет и фактура жилых элементов позволяют им вписаться в ландшафт, гармонично сочетая традиции мексиканского жилища адобe c геометрической абстракцией. В 2006-м Предок получил золотую медаль Американского института архитекторов, которую до него вручали Мис ван дер Роэ, Фрэнку Ллойду Райту, Ле Корбюзье и Луису Кану.
Сегодня после эксцессов и модернизма, и постмодернизма все заговорили о контексте. Я рассказываю ему про позицию московского архитектора Александра Скокана – что здание должно войти в среду, как человек входит в гостиную, полную других людей. Можно войти, топая сапогами, и закричать, а можно войти в приличном костюме, скромно представиться и завязать интеллигентную беседу.
– А если беседа невыносимо скучна? – перебивает Антуан. – Не обязательно громко кричать, можно просто начать совсем другой диалог. Контекст обычно понимают примитивно: здание должно быть похожим на то, что рядом. Дело кончается поверхностным украшательством, как здесь, в Альбукерке. Вы ожидаете увидеть стиль southwest, и вы его получаете. Вам нравится, мне нравится, это мило, но это просто викторианские дома, переодетые под Дикий Запад. Или возьмите университет Вирджинии, где нельзя построить ничего нового, потому что Томас Джефферсон когда-то установил там копию Пантеона. Нельзя превращать наследие в смирительную рубашку. Сколько в мире зданий, которые вызывают уважение? Прямо скажу, не много.
Он не пользуется словом “контекст”, ему ближе понятие “геологического среза”. Такой срез образуется, например, когда через горный массив прокладывают шоссе. Но он встречается и в естественных условиях.
– Посмотрите на наши горы Сандия, – продолжает Антуан. – Их можно читать как геологическую карту. И на ней видно, как тонок культурный слой. Это заставляет ощутить свою незначительность. Начинаешь понимать контекст в масштабе не десятилетий, а миллионов лет. Это и есть мой метод – анализировать историю территории не только в культурном, но и в геологическом смысле, начиная с доисторических времен.
Предок также видит глубокую связь между архитектурой и хореографией – обе профессии управляют поведением человеческого тела в пространстве. Но в архитектуре оно проявляется на двух уровнях. Это движение тела архитектора – спонтанное движение карандаша по бумаге в набросках или движение руки, превращающей комок глины в макет. И это движение тела потребителя, заданное архитектурным пространством. Меня интересует связь между этими движениями. Играет ли архитектор роль кукловода, заставляющего потребителя двигаться тем или иным образом?
– Я не заставляю человека идти в ту или иную сторону, я даю ему возможности для передвижения и исследования пространства, – отвечает Антуан. – Это исследование не должно быть мгновенным, оно вроде кинофильма, где замысел разворачивается постепенно.
– Вы однажды ответили критику, упрекавшему вас за то, что входную дверь в ваше здание не найти: “Это заставит человека активнее отнестись к пространству”. Вот ситуация: человеку вызвали “скорую”, а пока врачи активно искали входную дверь, он умер. Кто виноват?
Антуан весело смеется:
– Ситуация абсолютно невозможная. Та фраза была произнесена в определенном контексте. Когда вызывают “скорую”, всегда дают водителю точные инструкции, как найти здание и входную дверь. У меня нет построек, где дверь трудно найти. Я просто имел в виду, что в отличие, скажем, от “Макдоналдса” входная дверь в моих зданиях никогда не будет главным элементом. Нужна дверь – будет дверь, а уж где она будет расположена, зависит от миллиона условий. Так что не волнуйтесь, пациент выживет.
В 1994 году Предок участвовал в конкурсе на отель-казино “Атлантида” в Лас-Вегасе. Отель не был построен, но проект обошел все архитектурные журналы. Все традиционные принципы строительства казино там были отвергнуты. В казино не делают окон, чтобы посетитель забыл о времени суток и не отвлекался от игры. А в “Атлантиде” Предока стеклянные стены.
– В этом проекте я хотел погрузиться в доисторическое время фантазии – это в стиле Лас-Вегаса. Я представил себе, как платоновская Атлантида за счет каких-то тектонических сдвигов оказалась перенесенной из океана прямо в пустыню Невады и там изверглась в виде сказочного кристалла. Мне хотелось уйти от декорированных сараев, описанных Вентури и Скотт-Брауном в “Уроках Лас-Вегаса”.
– Они еще говорили об “утках” – зданиях скульптурно выразительных. Что строите вы?
– Ни то ни другое. Для меня здание рождается из внутреннего импульса, в котором соединяются функция, эмоция и поэзия. Для каждого проекта ты отправляешься в путешествие из доисторических времен в сегодняшний день. В пути какие-то вещи к тебе “прилипают” – к телу, к чувствам. К твоему духу. Из этих “прилипших” вещей и возникает форма.
– Теперь о вашей фамилии. В ней есть что-то французское, а по-русски она означает...
– Знаю, “предок”. Моя сестра преподает русскую культуру в Техасе, она мне рассказывала. Первоначально фамилия писалась без буквы “k” на конце, это действительно французская фамилия, мой дед был из Квебека, но это все, что я знаю о своих предках.
– Какую-то духовную связь с Францией ощущаете?
– Нет. Уж скорее с Мексикой. Меня всегда влекла пустыня. Я приехал сюда полвека назад, и магия пустыни заворожила меня навсегда.
Мы прощаемся. Я получаю в подарок альбомы, диски с фотографиями и инструкции, как найти его главные постройки в Альбукерке.
– Обязательно познакомьтесь с моим сыном Адрианом. Он крутой архитектор, его студия рядом с вами в Санта-Монике! – кричит мне вдогонку Антуан. И взлетает по лестнице на своих стальных шарнирах.
Беседовал Владимир Паперный
Фото: ROBERT RECK; TIMOTHY HURSLEY; COURTESY OF ANTOINE PREDOCK ARCHITECT