Дэвид Аджайе родился в 1966 году в танзанийском Дар-эс-Саламе, в семье дипломата из Ганы. Учился в лондонском университете Саутбэнк, а затем в Королевском колледже искусств. В 1994 году основал бюро Adjaye Architects, которое на сегодняшний день имеет три офиса: в Лондоне, Нью-Йорке и Берлине. Аджайе получил известность как автор некоммерческих общественных зданий – музеев, библиотек и т. п. “Такие проекты меньше всего страдают от кризиса”, – говорит он.
Точность – не самая сильная черта Дэвида Аджайе. Накануне архитектор опоздал на собственную лекцию в Сколково – увлекся прогулкой по кампусу, который сам же и спроектировал, а сегодня я уже час жду его на интервью в GQ-барe. Повод для опоздания у него, впрочем, уважительный – встреча с потенциальными заказчиками. Наконец появляется Дэвид, пребывающий в отличном расположении духа: “Похоже, мы снова будем здесь работать”.
Аджайе не первый иностранец, который пробует что-то строить в Москве. Но пока только одному ему удалось довести дело до победного конца. “Когда я показывал заказчикам проект “Сколково”, то был уверен, что дальше этого дело не пойдет. Слишком уж он был радикальный! А потом оказалось, что я выиграл конкурс, и уже через месяц мы подписывали контракт”, – рассказывает Дэвид.
Сколковская школа управления – крупнейший из проектов архитектора, почти пятьдесят тысяч квадратных метров площадей. Солидно, тем более что по меркам архитектурного мира сорокашестилетний Аджайе еще зеленый юнец. Свое бюро он открыл через год после университета – в отличие от большинства выпускников, которые подолгу “пашут” на какого-нибудь маститого старца. “Я был наивен! – хохочет Аджайе. – Это было в разгар очередной рецессии – бюро есть, а работы не найти. Я устроился на полставки преподавателем, а в свободное время помогал друзьям – делал им кухни и прочие мелочи в том же духе”. В эту минуту я понимаю, почему лицо архитектора с самого начала показалось мне таким знакомым – лет десять назад в одном из британских журналов я видела его портрет на фоне этой самой кухни. Хороший был проект! Но мелкими заказами Дэвид перебивался недолго, сначала ему стали поручать частные дома, а в 2004 году он построил Idea Store – публичную библиотеку в лондонском районе Уайтчепел.
Idea Store – больше чем просто книгохранилище. Это центр общины, вокруг которого должна вращаться вся жизнь местных жителей. Вы приходите сюда, чтобы порыться в книжках или записаться на одну из учебных программ, потом на диванчике в лаундж-зоне встречаете свою судьбу, продолжаете знакомство в кафе или танцклассе, играете свадьбу (тут же, в библиотеке!), рожаете детей (для этого все-таки придется временно перебраться в роддом), а потом продолжаете ходить сюда вместе с потомством. И не забудьте про терапевтический кабинет – там можно пройти курс массажа.
После Idea Store “объекты социального назначения” стали специализацией Аджайе. “В коммерческих проектах архитектура – это инструмент зарабатывания денег. Успех определяется тем, как быстро хозяин здания раздал офисы в аренду. Мне это неинтересно. Я хочу работать для общества. Первые десять лет я делал это интуитивно, а потом сформулировал свою концепцию”, – говорит Дэвид.
Суть этой концепции вот в чем: до ХХ века человеческое общение протекало главным образом под открытым небом – на городских улицах и площадях. А потом, как поется в пеcне, “автомобили буквально все заполонили”. По идее, социальная функция должна была переехать в общественные здания, но они для этого не приспособлены. Самое человечное место в наших “храмах искусства” и “дворцах культуры” – курилка. “Но это же абсурд!” – возмущается Аджайе, который считает, что его долг – исправить ситуацию.
“Мир становится все сложнее, поэтому нам нужно больше общаться. Сидя каждый в своей норе, мы никогда не сможем друг друга понять, – говорит он. – Кстати, для общения нужно не так уж и много: помещение, в котором может собраться больше двух человек, и правильный свет. И все! Бум – и люди начинают знакомиться, говорить о детях, флиртовать... Это же потрясающе!”
Тот же принцип, только наизнанку, работает и в частной архитектуре. “Снаружи места не осталось, и дом принимает на себя функции города. Но подумайте, что это значит – быть дома? Почему мы забыли о том, что это интимное пространство, и стараемся сделать гостиную побольше – мы действительно ее используем или это некий символ социальной жизни? Большинство не может объяснить, почему они живут именно так, а не иначе. Но разве это жизнь?”
Частные дома, которые строит Аджайе, с фасада выглядят не слишком эффектно. Как и в общественных проектах, здесь главное – не снаружи, а внутри. Для одного заказчика Аджайе построил дом, у которого окна не в стенах, а в потолке. “Надо чаще смотреть на небо! Жаль, что многие об этом забывают”, – говорит Дэвид.
Как у многих современных архитекторов, у него есть свой Glass House, “Стеклянный дом”. Но это не дань модернистской традиции, а игра слов – стекло здесь использовано просто как отделочный материал. “Идея единения с природой с помощью стекла была популярна в середине ХХ века, но я в нее не верю, – заявляет Дэвид. – Сидя за стеклом, вы не общаетесь с природой, а просто смотрите на нее”.
Аджайе – точно не модернист, он скорее гуманист. А как еще назвать человека, который продолжает верить, что интернет не заменит нам друзей, а посиделки у окна в хорошо кондиционированном помещении – не альтернатива прогулке по лесу. “Возможно, в будущем мы мутируем и превратимся в бесплотные создания, но, пока у нас есть тела, нам необходимо живое общение, – говорит он. – Я видел, что в Сколково люди используют мою архитектуру именно так, как я задумал. Дело не в концепциях и не в менталитете. Они делают это интуитивно. Просто потому, что такова природа человека”.
Один из последний масштабных проектов Дэвида Аджайе. Форма здания – дань русским зимам.
Чтобы студенты не мерзли, бегая по морозу из корпуса в корпус, архитектор положил эти корпуса один поверх другого.
Для образовательного процесса это тоже очень удобно. Как обычно в проектах Аджайе, немало места выделено для общения.
Текст: Анастасия Ромашкевич