Все большие города счастливы одинаково, но проблемы у всех свои, специфические. В Нью-Йорке это своды правил строительства и суровые городские комиссии, которые ставят на новаторский проект синий штамп – “запретить”. Сантьяго Калатрава и лорд Фостер, например, получили линейкой по рукам от Комиссии по охране памятников, когда недавно предложили проекты, которые якобы не вписывались в “гармоничную историческую ткань” города. В другом мегаполисе – в Мехико – царит коррупция, и не обычная, а с особым мексиканским шиком. Но, несмотря на эти препятствия, Энрике Нортен и его мастерская TEN Arquitectos (Taller de Enrique Norten Arquitectos) получают один заказ за другим и активно строят и в Нью-Йорке, и в Мехико, и во многих других городах.
Краткая справка: Родился в 1954 году. Получил архитектурное образование в мексиканском Ибероамериканском университете и Корнелльском университете в США. Уже двадцать четыре года возглавляет созданное им архитектурное бюро TEN Arquitectos. Свои главные объекты Нортен построил в Мексике и США. В начале 2000-х TEN предпринимало попытки выйти на рынок Европы и Азии, но завершенных архитектурных проектов за пределами Нового Света у него пока нет.
Нортен открыл свое бюро в родном Мехико еще в 1986 году и реализовал массу удачных проектов, включая офисы Televisa и отель Habita, но отсчет его нынешней деятельности стоит начинать с 2001 года. Тогда его соавтор Бернардо Гомес-Пимьента основал собственное дело, а Нортен реорганизовал TEN, открыв отделение в Нью-Йорке. За десять лет он спроектировал очень много, но первые здания стали появляться только сейчас – таков производственный цикл. На среднем Манхэттене закончена башня Cassa, первая высотка Нортена в городе, а в районе Трайбека распроданы последние квартиры в кондоминиуме One York.
С Нортеном мы встречаемся в нью-йоркской студии TEN, в большом полуотремонтированном пентхаусе (бюро недавно переехало) с узкими и длинными столами, где за компьютерами сидит и чертит молодежь. Первым делом поздравляю Нортена – у него только что началось строительство жилого комплекса Clinton Park на Пятидесятой улице. Главная особенность проекта – необычная винтовая форма. “Типичная планировка в Нью-Йорке – дом-колодец: половина окон выходит на помойку или стену соседнего дома. Но всем же хочется красивого вида – чтобы или на Гудзон, или на город, – рассказывает архитектор. – А муниципальный совет потребовал, чтобы фасад здания, выходящий на Клинтон-парк, был не слишком высоким. Мы крутили, вертели и разработали вот такую оптимальную форму – в виде основания и винтовой лестницы на нем”.
Сложновато получается... “А что вы хотели? – пожимает плечами Нортен. – Именно это и называется архитектурой: учесть все – законы, требования застройщика, владельцев, социальную ситуацию. Я и мои коллеги принадлежим к первому поколению архитекторов эпохи глобализма. Мы более внимательно изучаем местные условия, но и с мировыми тенденциями мы знакомы гораздо лучше. А что касается Нью-Йорка – любой, кто здесь строит, сталкивается со странными проявлениями демократии”, – говорит Нортен с дипломатичной улыбкой.
Я хватаюсь за предложенную тему: Нью-Йорк, по-вашему, консервативен в архитектуре? “Да, – отвечает мой собеседник уже без тени дипломатичности. – Он консервативный, а подчас и необразованный. Так что нам еще и просветительством приходится заниматься. Не на элементарном уровне, конечно, а на техническом”.
Имя Энрике Нортена зазвучало в 2004 году, когда TEN выиграло конкурс на строительство музея Гуггенхайма в Гвадалахаре. Правда, в 2009-м проект закрыли. “Временно это или насовсем, я не знаю, – говорит Нортен. – Дело тут не в Гуггенхайме, а в губернаторе штата – он не уделял проекту должного внимания. Но мы продолжаем работать с музеями – сейчас, например, ведем переговоры о новом здании для частного музея Ампаро в городе Пуэбла”. Параллельно Нортен строит жилую многоэтажку в Майами, закладывает новый парковый комплекс в историческом районе Мехико Сочимилько и проектирует здание правительства штата Герреро в Акапулько.
.jpg)
Архитектура TEN дипломатична, как и сам хозяин бюро. Может быть, именно за счет этого ему и удается обходить препятствия. Здания TEN сложно подвести к одному знаменателю – у Нортена нет “авторского стиля”, как, скажем, у Гери. Его проекты амбициозны и масштабны – недавно TEN разработало пятидесятилетний план строительства кампуса университета Ратгерс в Нью-Джерси. Но стилистического вызова в работах Нортена нет. Этим они отличаются и от постмодернистской архитектуры 1990-х, и от порождений азиатского бума 2000-х.
Насчет этого бума у Нортена есть свои соображения: “Мы неоднократно ездили в Китай с презентациями. Да, рынок там огромен, но я пока не вижу по-настоящему качественных проектов. Поэтому в Китае для нас время еще не пришло”, – заявляет он. Что касается другого архитектурного оазиса, сейчас переживающего не лучшие свои времена, – Дубая, – то он, с точки зрения Нортена, был скорее миражом, нежели реальностью. “Мы, архитекторы, как и все остальные люди, жили в иллюзорном мире, – говорит мой собеседник. – Кризис был шоком. Но это еще и хороший повод для раздумий. Тогда мы бежали вперед – сейчас оглядываемся назад и стараемся понять, что же произошло. Конечно, кризис вызвала не архитектура, но мы плясали под дудку всеобщего расточительства. Нам нужно быть более...” “Более реалистичными?” – пытаюсь спровоцировать его я, но это не так-то просто. Нортен обходителен и очень мудр: “Нет, мы и до этого были реалистами. Все, что мы делали, было взаправду. И Дубай был очень реален. Проблема в том, что большие города соревновались в вычурности, и это соревнование двигалось в тупик. Архитекторы должны помочь построить новый мир, без кризиса. Так что вычурность и роскошь сходят на нет – ну, не совсем, конечно. Некоторые еще за нее держатся”, – смеется Нортен, обходя на повороте имена архитекторов.
Послушать его, получается – и архитекторы, и все мы живем в каком-то новом мире. “Да, разве вы так не считаете? – удивляется Нортен. – Или, может, мы живем в том же мире, только не осознаем этого. Может, иллюзия продолжается. Может быть, все вокруг – одна большая иллюзия”.
.jpg)
Вот так легко Энрике Нортен переходит от архитектуры к метафизике. Я шла на встречу с архитектором, а познакомилась с дипломатом и философом. Но суть в том, что, пока Нортен-философ размышляет об иллюзорности мира, а Нортен-дипломат остроумно шутит, у Нортена-архитектора в этот самый момент идет стройка и возводится новый объект.
Текст: Анна Пантуева
Фото: Luis Gordoa, архив пресс-службы