Города сияют огнями. Свет в доме включается тремя кнопками с одного пульта. Стадион меняет цвет в зависимости от того, какая команда нынче вечером на нем играет. По небу ночной Москвы скользят лучи такой яркости, что впору Бэтмену прилетать (помните, как его вызывали, проецируя на экран стильно отрисованный силуэт летучей мыши?). Шедевры современной архитектуры становятся еще краше, потому что их извивы и козырьки подсвечены разными цветами и по ним пробегают красивые световые волны.
Мы не представляем себе, как выглядел бы наш рукотворный мир, наша архитектура без света. Мы ее без света не видели – разве что в фильмах-катастрофах о том, как всюду отключили электричество. Нам странно представить себе, что когда-то архитектура на искусственный свет не рассчитывала вообще. Древний зодчий просто строил дом – темный, “слепой” снаружи и изнутри, и спасибо ему, что он не забывал предусмотреть в стене держалку для факела.
Сделаем древнему зодчему скидку: он не задумывался об освещении построек потому, что у него не было технической возможности их осветить. Факел – он факел и есть, из него, как и из свечки, много эффектов не выжмешь. И еще в Средние века (не случайно их называют Темными!) никто особенно и не пытался. Но наступили времена Возрождения – а вместе с ними расцвет театра и всяких дворцовых празднеств, для которых освещение продумывалось специально. К XVIII веку балов и театров стало еще больше, свет стали придумывать сложнее.
На счету Князева масса проектов – от создания “маяка” на башне “Федерация” до оснастки самыми новыми световыми примочками кабинета президента России (того самого кабинета, который в новостях показывают). Для “Федерации” князевский “Иллюминатор” филигранно рассчитывал траекторию движения лучей мощных прожекторов, ради президента ругался с поставщиками новейших светодиодных светильников, которые ошиблись с цветностью одной из трех ламп, нужных для подсветки штор.
Для владельцев “Деревни роскоши” в Барвихе Князев разрабатывал и простейшее (по его меркам) освещение территории – чтобы гости презентаций в темноте не падали, идя от бутика к бутику, и динамичные “волны”, бегущие по фасаду театра. О своих проектах Князев может рассказывать часами, вдаваясь в увлекательные подробности разных технологий и особенностей того или иного источника света. Типичный пример его монолога: “Светодиоды – это дорого, но эффектно и удобно в эксплуатации, светильники работают без замены годами. Но используемые в них кристаллы дают разную цветность света, которая утомляет глаз. Использовать их в жилых помещениях еще лет пять не стоит – будет некомфортно”.
Тем много: чем отличается “технический” (“чтобы было не темно”) свет от дизайнерского. Почему современные светильники дороги (“свет, который что-то может, – он и денег стоит”). Какие есть чудесные оптические насадки, благодаря которым крошечный металлогалогенный светильник мощностью сто ватт может осветить стометровую трубу или создать световую “раму” вокруг картины.
Попутно он популярно объясняет, что эффекта можно добиться даже от простого прожектора, главное – действовать с умом. Тем, повторюсь, много, но история каждый раз, в сущности, одна. Это история непонимания людьми важности света – и постепенного убеждения в обратном.
“Свет – это первое, на что ты обращаешь внимание, когда тебе хорошо или плохо. И последнее, о чем ты думаешь, когда анализируешь причины своего состояния. Люди не думают о свете, но он на них действует. От световой температуры, слепимости света, “интимности” или возможности переключения “световых сцен” может зависеть многое: от хронических головных болей до привлечения дополнительных покупателей в магазин”, – объясняет Князев. И больше всего ему хочется (простите за пафос) нести свой свет серьезным архитекторам. Помните Козьму Пруткова? Месяц важнее Солнца, говорил он, ибо Солнце светит днем, когда и без того светло. Ночью нужен свой, особый свет. И архитектуре – тоже.
Текст: Евгения Микулина