1. Дом Наркомфина и поколение хай‑тек
После масштабной реконструкции в доме Наркомфина выставлены на продажу первые квартиры. Это событие — знаковое для московского рынка недвижимости. Во всем мире для людей, знающих историю архитектуры, это здание едва ли не важнее Кремля или собора Василия Блаженного. В “Мастере и Маргарите” он упоминается как один из героев: “Воланд неподвижно, чуть ссутулившись, стоял перед домом Наркомфина и смотрел на него, и непонятно было, что делается в голове у мага — думает ли он о том, на что смотрит, или же мысли его далеко, в каких-нибудь диких, безводных степях, или же он ни о чем и не думает — просто глядит на это странное, ни на что вокруг не похожее, пароходообразное сооружение, загипнотизированный его причудливой красотой”. После завершения постройки в 1930 году дом-коммуна авторства Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса тут же стал хрестоматией конструктивизма, цитируемой не только в Москве, но и в Нью-Йорке и Берлине. Но судьба пророка и конструктивистских домов известна: постепенное ветшание, постоянная угроза сноса. К счастью, даже в худшие времена в Наркомфине оставались жильцы. Следили за ним и потомки Гинзбурга. Примечательно, что текущий владелец Наркомфина пригласил именно “Гинзбург Архитектс” осуществлять архитектурный надзор над ведущимися в доме работами. В 2018 году выяснилось, что все, что девяносто лет назад придумал Моисей Гинзбург, только теперь дошло до правильного адресата — некоторые его идеи сейчас актуальны как никогда.
Помимо жилого блока в доме Наркомфина сразу был запланирован так называемый коммунальный центр со столовой, физкультурным залом, читальнями, отдельно — прачечная и сушильня, то есть здесь заранее было предусмотрено место для всего, без чего современному дому в городе не обойтись. Каждая из квартир — двухъярусная. В нижнем прямо от прихожих начинаются крошечные кухни и общие жилые комнаты, на втором — одна или две спальни со встроенными шкафами, ванная и туалет. Спальни смотрят окнами на восток, гостиные — на запад. Цветовыми решениями квартир когда-то занимался руководитель малярного отделения Баухауса профессор Хиннерк Шепер. Он выбрал серо-голубые оттенки для верхних ячеек, желтые и охренные — для нижних, причем и то и другое было реализовано в двух вариантах — с сильной и слабой насыщенностью колеров, в наше время такой подход назвали бы инстаграмным.
Сейчас минимальный метраж продаваемой квартиры в Наркомфине — 36 м², максимальный — около 130 м², и такие размеры соответствуют трендам развитых урбанистических агломераций мира. Принято считать, что тенденция к уменьшению покупаемых и арендуемых квартир получила свое начало в Сан-Франциско как в точке дислокации самой влиятельной прослойки всего мира — их называют high tech. Времена богемной буржуазии уже почти прошли, сейчас все хотят быть технической интеллигенцией — ну или хотя бы жить так же. Деньги, которые можно было бы потратить на квартиры в разных городах мира, новая элита вкладывает в технологические стартапы. Harvard Business Review сообщает, что если раньше топ-менеджеры и смотреть не хотели квартиры меньше 290 м², теперь самый популярный формат — ровно в два раза меньше — от 130 м² и ниже. Почему? Во-первых, большие пространства напоминают поколению хай-тек офисы, где они проводят по двадцать часов в сутки. Во-вторых, склонность к структурному мышлению, столь востребованному технологической индустрией, как правило, отягощена социофобией. У хай-теков не возникает желания принимать гостей, так что просторные гостиные и гостевые комнаты им не нужны. Количество детей в таких семьях тоже уменьшается. Американские антропологи выводят новые критерии хорошего родительства, каким его понимает новое поколение, — качество образования детей.
ЖК Life и счастливые родители
Возить ребенка в школу на машине кажется неразумным уже не только в Москве, но и в любом крупном городе мира. Девелоперы образуют альянсы с образовательными организациями еще на стадии планирования проекта. Именно поэтому казавшийся скромным жилой комплекс Life у Ботанического сада на северо-востоке Москвы вдруг предстал перед покупателями в совершенно новом свете, объявив об открытии в самом своем сердце международной школы Brookes одноименной образовательной системы. Московская школа стала седьмой, учиться здесь будут на английском, а преподавать — иностранные педагоги. Программа полностью соответствует международной системе International Baccalaureate. (По ней, к примеру, учится старший сын Натальи Водяновой Лукас Портман.) Здание школы построено по индивидуальному проекту с учетом паттернов наиболее комфортного передвижения учеников по помещениям — сейчас это горячее направление междисциплинарных исследований физиологов и психологов.
Вокруг комплекса жилых зданий и школы — часть “Парка Яуза”, который представляет собой двадцать четыре километра непрерывной береговой линии одноименной реки. Он еще не целиком открыт, но тренироваться перед следующим Парижским марафоном уже можно. Кстати, ключевые московские марафоны планируется тоже проводить здесь, для чего будет построена специальная марафонская тропа. Корпуса стоят не как получилось, а под определенным углом и на идеальном расстоянии друг от друга — за пропорции и общий стиль проекта отвечали инженеры и архитекторы японской группы Nikkon Sekkei, построившей в Киото The Ritz-Carlton. Научный подход к проектированию и строительству обеспечивает собственный исследовательский центр окружающей среды и урбанистики Nikkon. В каждом из четырехкомнатных пентхаусов предусмотрена собственная терраса. Обновленная территория ВДНХ как на ладони, а до ближайшего входа на выставку можно дойти пешком. Как и дом Наркомфина, Life декларирует еще один важный принцип — неоднородность дохода и образа жизни будущих жителей, ведь разброс метража и цен на квартиры порой подразумевает и разницу в достатке. Модель, названная mixed-income housing, создана ради социальной справедливости, причем обеспеченные семьи тоже от нее выигрывают, ведь ответственные родители хотят научить детей жить в обществе, которое будет разнородным по составу.
Moss и вечные странники
Впрочем, идея дома, устроенного по принципу закрытого частного клуба, тоже актуальна как никогда. И у Moss Apartments она реализована идеально. Сервисные апартаменты наращивают обороты в Лондоне, Гонконге, Дубае и теперь появляются в Москве. От инвестиционного бума десятилетней давности в столице остались одни воспоминания, но все же здесь есть прослойка людей, регулярно приезжающих в город — с другого континента или из загородного дома. Такое жилье — как дорогая сердцу лисья нора в любимом городе. Ну а поскольку нет ничего более постоянного, чем временное, деталям здесь уделяется ювелирное внимание.
Место для Moss Apartments выбрано аутентичное, со старомосковской душой: до революции в этом доме в Кривоколенном переулке как раз были меблированные комнаты Цыплаковых, в одной из которых останавливался и работал Сергей Есенин. На нижних этажах оборудовали отель и выше него — тринадцать апартаментов. Особого упоминания заслуживает отделка интерьеров. Все они строго отвечают концепции уважения к природе: древесина и камень добыты максимально экологичным путем, больше того, каждый материал проверяли на приятность тактильных ощущений. Сохранившиеся старые доски и кирпич использовали для новой мебели и благоустройства территории вокруг. Уединение в таком месте между тем не может быть навязчивым, потому что в зародыше идеи сервисных апартаментов — тот самый дом-коммуна, то есть место, где люди живут не своим миром каждый, а сообща. У них один на всех спортивный клуб, круглосуточная библиотека, ресторан, управляемый группой “Кофемания”. Клубная традиция сама по себе пришла в мир из Англии, поэтому культура работы консьержей здесь на высоте.
.jpg)
“Театральный дом” и новая богема
Другой приметой английского образа жизни — собственным дровяным камином — смогут обзавестись будущие владельцы апартаментов на верхних этажах “Театрального дома”. Он расположен на Поварской улице и может считаться наследником легендарного дома номер двадцать: того самого “Дома искусства” (до революции известного как дом Кальмеера), где жил Александр Кайдановский и ставил спектакли Анатолий Васильев. Здесь в мастерской Бориса Мессерера на верхнем этаже часто бывали Владимир Высоцкий, Булат Окуджава, Майя Плисецкая, Венедикт Ерофеев и даже Федерико Феллини и Тонино Гуэрра.
Параллели просматриваются по всем пунктам. Так, размер некоторых квартир в двадцатом доме доходил до 300 м², а в “Театральном” есть апартаменты по 270 м², потому что для богемной буржуазии весь мир — театр. Парадные “Дома искусства” были украшены лепниной, античными мраморными колоннами, арабесками в духе Древнего Египта. В “Театральном доме” царит модерн: люстры богемского стекла, дубовые двери, причудливый декор стен. В том, старом доме эскизы для росписей потолков были выполнены известным театральным художником начала прошлого века Игнатием Нивинским, здесь глаз жильцов будут радовать восемнадцать цифровых фотокопий театральных афиш XX века, оригиналы которых хранятся в Бахрушинском музее. Например, печатные копии “Зала старого дворцового театра в Вене” Климта и “Спектакля в московском Большом театре по случаю священного коронования императора Александра II” Зичи. Так Поварская нам доказывает, что есть гений места и преемственность поколений жива.
Noble Row и старые деньги
Шесть резиденций Noble Row на Остоженке уже стали притчей во языцех, и говорить о них принято как о самой желанной партии. Потому что “купить” такой дом для семьи тождественно “устроить судьбу”, не меньше. Константин Акимов, идейный вдохновитель проекта, мыслить в рамках клише не привык, поэтому свою версию лондонского Ист-Сайда решил делать с американским Ralph Lauren Home. Состав участников, приложивших руку к фасадам и интерьерам дома, можно сравнить с архитектурной олимпийской командой: Gregory Tuck Architects, Foley & Cox, Christopher Peacock, Waterworks, Chesney’s, James Sanders.
Дом работает как часы-турбийон высочайшей точности, потому что истинный люкс — весь даже не в деталях, а в угадываемых интуицией нюансах. И нет, речь не о быстро устаревающих технологиях, а о безупречно просчитанных траекториях движения будущих хозяев по дому. Это значит, что ничьи права не будут ущемлены: заигравшиеся дети не влетят в комнату, где проходит деловая встреча отца, а супруга, вернувшаяся с загородной верховой прогулки, сможет незаметно пройти в свою комнату, чтобы уже оттуда парадно появиться перед нагрянувшими гостями. Подобная микрологистика будто регулируется работой диспетчера международного аэропорта, но воспринимается совершенно естественно. В этом антропологическом подходе и заключается самая мощная “технология” ультрасовременного дома. Хотя, конечно, это не технология в чистом виде, ведь обновлять ее не понадобится. Так что слова “вне времени”, красующиеся рядом с описанием Noble Row, не украшательство, а чистая правда.
Фото: архив пресс-службы