Книжная полка архитектора: Николай Лызлов

Публикуем первое интервью из серии “Книжная полка архитектора”. Каждую неделю архитекторы будут рассказывать нам, какие книги стоят у них в офисе. Герой первого интервью — Николай Лызлов.
Книжная полка архитектора Николай Лызлов

У многих архитекторов в офисе есть библиотека. Часто в переговорной. Мне кажется, что состав этой библиотеки — своего рода портрет архитектора или код, прочитав который, можно много узнать о нем как о профессионале. Причем узнать что-то такое, что не откроется, если разговаривать с ним напрямую. Я решил сделать небольшое исследование... ну, не то чтобы исследование, это громко сказано. Так, поболтать с несколькими людьми об их книгах.

Книжная полка архитектора Николай Лызлов
Яков Титов

— Ваш офис весь состоит из книжных полок. Правда, на них стоят в основном папки.

— Это не книжные полки, это полки для папок. Когда вы сказали: “в переговорной”, я сразу подумал: а для кого эти книги? В приемной у зубного врача всегда лежат какие-то журналы. Чаще всего это почему-то журналы по недвижимости, которые читать совершенно невозможно. Они нужны для того, чтобы не скучал посетитель. Так и у архитектора. С другой стороны, у архитектора книги часто играют роль прикладного инструмента для того, чтобы выявить предпочтения заказчика. Чаще всего у архитекторов, которые работают с частным заказчиком. Это такой лакмус, через который можно определить, что, собственно, происходит в голове у человека, найти с ним точки пересечения. Или собственные мысли проиллюстрировать не только своим, но и чужим творчеством. Это чаще всего книги с картинками про архитектуру.

Но у архитектора может быть своя, личная библиотека, только для себя. Она отчасти, иногда служит как вторая память, точнее, реперы для памяти. Поскольку все эти книги когда-то были прочтены, их трудно выпустить их рук, их хочется, как любимые игрушки ребенку, держать всегда при себе. К ним редко обращаешься. И вот тут, мне кажется, можно понять, что человек из себя представляет, точней, как он думает. Не о характере его, а о его стиле мышления и, может быть, методике. Но это не только к архитектору относится, а к любому человеку.

У архитектора, наверное, ожидаешь увидеть книги, наполненные архитектурой. Но мы по-разному относимся к картинкам с архитектурой. Я могу сказать, как это происходит у меня.

— И как?

— Я не люблю смотреть архитектуру в книгах. Я не люблю книги с архитектурой.

— Почему?

— Потому что мне кажется, что архитектурная фотография — это особый жанр. Фотографии с архитектурой Пальмина совершенно не похожи на фотографии с архитектурой Народицкого. И совсем непохожи на ту архитектуру, которую они снимали. Архитектуру экспонировать в фотографиях, в общем, невозможно. Это беда всех архитектурных выставок. Архитектуру трудно презентовать через фотографии, макеты, чертежи... Чаще всего на выставке самые интересные экспозиции — те, которые не впрямую, а косвенно соотносятся с архитектурой. Венецианская Биеннале — совсем не фотографии архитектуры.

Поэтому архитектуру хранить в виде книжек — это довольно неправильно. Книги могут быть либо справочными материалами для решения каких-то локальных задач, например, что можно сделать с фасадами. Или реперными точками для памяти. Вот я люблю архитектора Сизу, и, естественно, хочется иметь под рукой книжку, чтобы вспоминать, что я видел.

Когда я преподаю в Архитектурном институте, я отговариваю студентов от того, чтобы сразу смотреть журналы, книги... Лучше самому решить архитектурную задачу, а потом посмотреть, как это делали другие. Есть большая опасность попасть под влияние хорошей архитектуры, причем по ее нехарактерным, внешним признакам — тем признакам, которые сумела сохранить фотография.

— В редакции есть много русских журналов, архитектурных и интерьерных, почти полные подборки. Как они здесь скопились?

— Так получилось. Редакции обычно присылают журналы. Журналы хорошие, красивые, там масса интересных статей, выкидывать их рука не поднимается, поэтому они скапливаются, лежат... Но время от времени к ним вдруг возвращаешься. Когда хочешь вспомнить о том, что было когда-то давно, начинаешь рыться в журналах. Хотя это не лучший способ хранения информации.

— А что может заставить открыть русский интерьерный журнал пятилетней давности?

— Да ничто! Я вдруг обнаружил, что у меня есть раритет — первый номер журнала «Проект Россия» с обложкой наизнанку. Мы тогда снимали вместе офис. Когда привезли первый тираж на фуре, Барт (Барт Голдхоорон, издатель проекта Россия — Ред.) чуть не вырвал все свои волосы, потому что обложка была приклеена наоборот. Я думаю, что таких экземпляров осталось очень мало. У меня их два. Пройдет еще лет тридцать, и вот тогда-то я их торжественно отнесу в музей или еще куда-нибудь.

— Как я понимаю, на полках в кабинете — ваша личная библиотека?

— Вон там (показывает) — книги, подаренные авторами, с подписями авторов. Все они друзья, и мне ужасно приятно иметь эти книги. Чаще всего автор — это архитекторы, и книжки — это их альбомы. Но есть, например, “Культура 2”. Мне кажется, что это вообще главный культурологический труд последних десятилетий, и мне очень приятно, что она у меня с подписью Вадика Паперного. Есть книгии главного редактора AD Жени Микулиной, тоже с подписями, книга любимого писателя Елизарова... ну вот, какие-то такие.

А вот тут — книги, которые в последнее время меня занимают, поэтому хочется иметь их под рукой. Мне вот кажется главным русским философом Флоренский, он у меня там и стоит. Я редко его открываю, но иногда вспоминаю, и хочется посмотреть. И хочется, чтобы он был именно в бумажном виде. Или дневники Рихтера. Там так много интересного, что хочется в них залезать как в справочный материал.

Вообще, всякое творчество имеет одну основу. Все строится по одним законам. Поэтому некие вещи, которые не относятся к архитектуре, мне кажется, мы можем как методический материал использовать.

Например, недавно журнал AD показывал в “Пионере” “Строгого юношу”. Этот фильм я просто бы студентам показывал как идеальный пример сделанной вещи, построенной с правильным расходованием художественных средств. Там есть эстетическая концепция, и в ее парадигме все сделано с самым высоким попаданием. Все в яблочко, все в кассу, все в центр, все в самый нерв.

Мне кажется, что так, может быть, даже лучше рассказывать студентам о методологии. Мы не можем научить синтезу. Да и анализу, методу, мы тоже не можем научить — мы можем его только продемонстрировать. А синтезировать человек должен сам, исходя из своих способностей и пристрастий.

— И этому могут научить дневники Рихтера?

— В том числе и они. О Рихтера очень хорошо кто-то сказал: есть пианисты, которых слушаешь и думаешь: “Как человек здорово играет на пианино”. Когда Рихтера слушаешь, забываешь, что он играет на пианино. Просто думаешь: “Как здорово человек играет, как он делает эту музыку”.

У нас тоже есть некая дистанция между материалом, с которым мы работаем, и тем предеметом, который мы, собственно, проектируем. Как у писателей, у которых материал — это перо или чернила. Ну, или компьютер, неважно. Но он же не графикой занимается, закорючки на бумаге — не это его цель, а он этими закорючками на бумаге несет определенную информацию: чувства, мысли, истории.

И у нас есть кирпичи, камни, доски, а занимаемся мы совсем не ими. Мы занимаемся тем пространством, которое можем сформировать этими кирпичами и досками. Поэтому интересно читать, как люди занимаются этим же в других условиях и в других целях. Иногда смотришь, как построен спектакль или музыкальное произведение, и думаешь, что, пожалуй, так же, идя тем же путем, можно решить свою проблему. Другое дело, что архитектура, в отличие от любого другого вида искусства, не самоценна и не самодостаточна. Она всегда — вместилище для чего-то.

— А что делает на этих полках книга Владимира Ресина “Москва в лесах”?

— Чудовищная история. Это мне принес один приятель со словами: “Сын Ресина книжку написал, и там про тебя”! Я спросил: “Саша, а почему сын Ресина?” — а он: “А вот смотри, здесь написано: моему отцу, Иосифу Ресину, посвящаю”. Действительно, не поспоришь! С тех пор она у меня и живет.

— Интересно ее почитать!

— Это особый жанр. Она похожа на отчетный доклад.

— Для вас важно, как книга сделана, как произведение графического искусства?

— Важно, конечно. У меня есть книги Жени Корнеева. Это график, полиграфист. Мне кажется, один из лучших наших дизайнеров. Он был в свое время арт-директором или бильд-директором, точно не знаю, журнала WAM. Вон там лежит его каталог “Арт-Клязьмы”. Это и явление было само по себе было замечательное. Длинная история, которую мы все очень любим, о том, как можно из ста гектар выморочной территории можно сделать сто гектар дорогущей земли. И “Арт-Клязьма” — начальный этап этой джентрификации.

Вот эта книжка мне тоже нравится отчасти за свой дизайн. Вы, может, знаете: ей лет тридцать, “В окрестностях Москвы”. Это книжка Аникста. Тут хорошие фотографии, но в целом она любима именно за книжный дизайн. Я помню, как купил ее 34 года назад. Она продавалась в городе, который тогда назывался Загорском, и стоила 43 рубля. Или каталоги любимых художников.

— Каких?

— Например, каталог выставки “Искусство или смерть”. Здесь все прекрасно, начиная с названия и кончая теми, кто эти “Искусство или смерть” составлял. Знаете, как в Мадриде в одно время учились Лорка, Дали, Бунюэль, так и в Ростове в одном художественном училище одновременно учились Тер-Оганян, Кошляков, Тимофеев — все очень хорошие художники. Вот бывают такие феномены. И лет через тридцать Кошляков устроил такую выставку на биеннале. Сейчас уже смотрится как классика. Такую книжку нельзя у себя не иметь.

Или вот замечательный художник Юрий Купер, тоже, по-моему, из величайших. Фотографии в каталоге очень мало имеют отношения к его огромным парсунам. Только посмотреть, чтобы вспомнить, как выглядят его великолепные картины. Это напоминалка. Как засушенный цветок, который с настоящим цветком имеет мало общего. Все эти книжки становятся такими частными памятниками.

Вдруг обнаруживаешь, что все художники, которые тебе нравятся, все так или иначе связаны с архитектурой. Вот у меня на стене висит эскиз росписи на торце “Города яхт” Кошлякова. У него была, и остается, затея с живописью на фасадах. Потом, книги имеют обыкновение исчезать, и думаешь, что не надо творить себе кумира. Я тщетно пытаюсь найти книгу — был такой Мишель Пессель, этнограф, и книжка называлась “Путешествие в княжество Заскар”. Это была просто хорошо написанная книга об одном уникальном месте — самом высокогорном княжестве в Гималаях. Все мы как Горький...

— Как Горький?

— Ну да. Книгам обязаны всем.

Книжная полка архитектора Николай Лызлов
Яков Титов
Книжная полка архитектора Николай Лызлов
Яков Титов
Книжная полка архитектора Николай Лызлов
Яков Титов
Книжная полка архитектора Николай Лызлов
Яков Титов

Беседовал Артем Дежурко

Фото: Яков Титов