Новембре облачен в строгий черный костюм, подчеркивающий его высокую и тонкую, как тростинка, фигуру. Глаза его густо подведены, чтобы придать взгляду демонической силы. В руках пластмассовая чашечка с эспрессо (без сахара). В лице, несмотря на грим, нет ничего демонического – оно сияет улыбкой.
Краткая справка: Фабио Новембре родился в 1966 году в Лечче. В 1984 году переехал в Милан, где окончил архитектурное отделение Политехнического института. В 1992 году жил и обучался кинорежиссуре в Нью-Йорке. Автор десятков общественных интерьеров и множества дизайнерских объектов для ведущих марок — от Cappellini до Driade. Женат, отец двух дочерей.
Действие происходит в миланской студии, где мы снимаем фотоисторию для AD. Она получается эффектной, и итальянец фонтанирует радостью и энергией – с раннего утра он носился по павильону, как электровеник, что-то придумывал и расставлял. Собственно, момент для разговора образовался потому, что нас выгнали с площадки – там монтируют гигантский диван And, который Фабио когда-то спроектировал для Cappellini.
Новембре – дизайнер по-настоящему знаменитый. Он много проектирует (интерьеры и провокационно-эротичную мебель, бесконечно играющую с формами обнаженного тела), и его работы из-за эпатажной яркости всегда привлекают внимание. Кроме того, знаменит сам Фабио – природа наделила его внешностью и фотогеничностью кинозвезды, и он активно пользуется этим даром: образы, в которых он предстает в фотосессиях, стали таким же художественным высказыванием, как и дизайнерские работы. А еще он выпускает книги, курирует выставки, учился на кинорежиссера – в общем, везде успевает.
За эффектными жестами человека и художника разглядеть трудно, поэтому я начинаю с простого вопроса: почему он выбрал профессией именно архитектуру?
– Случайно, – отвечает Новембре. – Я второй сын в семье с четырьмя детьми, у родителей не было времени следить за тем, чем мы заняты. Родители вообще редко помогают детям с выбором профессии, что жаль: поступая в университет, мы слишком молоды, а выбор-то на всю жизнь. Архитектура находится на стыке гуманитарных предметов и науки. Я подумал, что ее изучение поможет мне развиться, умственно и по-человечески. И потом в начале 1980-х именно архитектура порождала все интересные профессии – графический дизайн например. Я выбирал между Флоренцией и Венецией, а потом приехал в Милан навестить брата, он учился тут экономике. Был чудесный солнечный день, мы пошли гулять, и мне так понравился город, что я поступил в местную Политехнику. Мне было семнадцать, и та солнечная погода определила мою жизнь: Венеция и Флоренция в культурном смысле города мертвые, а в Милане жизнь била ключом.
Мне нравится пункт про саморазвитие. Обычно архитекторы идут в профессию потому, что одержимы идеей построить мир по-своему. Фабио смеется:
– Нет-нет, это не про меня. Я не хотел изменить мир, я хотел изменить себя. Если себя изменишь, мир последует. Это как Ганди: он никому ничего не навязывал, он просто сам, лично отказался от насилия. И изменил мир. Мы по сравнению с миром – песчинки, мы не можем ему ничего диктовать. И людьми вокруг распоряжаться не должны.
И это говорит дизайнер, чьи работы влияют на людей и мир вокруг. Откуда же взялся успех, если стремления к нему не было?
– Тоже случайно. Еще в институте стало понятно: я – парень с идеями. Я не умел и не умею рисовать, руки у меня не из того места растут, зато с мозгами всё в порядке. Товарищи меня упрекали, конечно: “Что ты только рассказываешь, а сам ничего не делаешь? Где демократия?” Но я считаю, что бесполезно пытаться делать вещи, которые у тебя плохо получаются. Только время потеряешь. Родился львом – не пытайся плавать.
Ладно, лев он или нет, всё равно интересно, как “парень с идеями” сделал успешную дизайнерскую карьеру, не умея рисовать?
– Опять же случайно! Я всегда действовал по обстановке. Концепции – это хорошо, но слишком подробно всё планировать нельзя, да и невозможно. Надо ловить момент. Я поймал. Один художник позвал меня своим ассистентом на Венецианскую биеннале. Дело было накануне экзаменов, но я подумал: “Потом буду зубрить” – и поехал. Было круто – Джефф Кунс, Чиччолина, Этторе Соттсасс! Потом он меня забрал в Нью-Йорк. У нас там была дивная компания, Джим Джармуш например. А еще модельер Анна Молинари. Она в меня поверила и заказала магазин в Гонконге. В то время модные бренды еще не рассматривали азиатский рынок серьезно, а архитекторы не хотели делать магазины. А я сделал, хотя мне пришлось три месяца сидеть на стройке и на пальцах (и очень плохом английском) объяснять рабочим, чего я от них хочу: рисовать-то я всё еще не умел. Объяснил. Анне понравилось, и она заказала мне магазин в Лондоне. Представь: Олд-Бонд-стрит, всё такое холодное и солидное, всюду Джон Поусон и его минимализм. И тут мой магазинчик с огромными женскими ногами у входа. Конечно меня заметили. И понеслось.
И правда понеслось: в 1994-м Новембре открыл свою студию. Но мебелью не занимался до конца 1990-х. Почему?
– В 1988-м я выиграл конкурс молодых дизайнеров со студенческой работой – стулом Honlywood. Пришел к Каппеллини, а он мне и говорит: “Милый стул, Фабио. Но мне не нужны милые стулья, мне нужно твое видение мира”. И я пошел развиваться дальше. Семь лет у меня ушло на то, чтобы обрести уверенность в себе. В 2001-м пришел к Джулио со столом Org. Это было мое видение мира, я мог ставить свои условия – мое имя было известно, я был не абы кто, а Фабио Новембре.
Стол Org – стеклянная столешница, стоящая на нескольких десятках красных ножек, похожих на толстые шнуры от эспандера, – предмет и правда запоминающийся, как и имя дизайнера. Неужели оно настоящее?
– Настоящее, честное слово. Мне с ним повезло. Имена вообще очень важны, иногда парадоксально. Для нас ноябрь дождливый месяц и холодный. А в Аргентине, откуда родом моя жена Кандела, в ноябре весна. Когда она меня встретила, я у нее ассоциировался с весной. Здорово, правда? И у дочерей моих имена говорящие. Старшая – Верде, “Зеленая”. Младшая – Челесте, “Небесная”. Зеленый ноябрь и Небесный ноябрь. Такие имена – способ ломать правила и улучшать жизнь. Я вообще оптимист. Мне один приятель как-то сказал, рассуждая про пресловутый стакан, который наполовину пуст или полон: “Вообще-то, Фабио, стакан всегда полон – там, где нет воды, он заполнен воздухом”.
Ну ладно, оптимист, объясни мне позитивно, почему в Италии так много людей с архитектурным образованием и так мало хорошей архитектуры? Фабио впервые хмурится:
– Да бюрократия во всем виновата! У нас такие адские градостроительные правила, что построить что-нибудь интересное физически невозможно. Это ужасно, на самом деле мы живем в мире, которым управляют люди-хищники: политики, выросшие после войны, жадные до благ жизни, как дети. Берлускони, Путин – они все такие: постарели, но не помудрели. Поколение разрушителей. Мы же обязаны стать поколением созидателей. У нас такие возможности – один интернет чего стоит! Ей-богу, главным человеком ХХ века был Стив Джобс. Он объединил мир. Никто и нигде больше не чувствует себя одиноким.
Энтузиазм Новембре по поводу Джобса так велик, что я невольно спрашиваю: кого он вообще считает своими кумирами?
– У меня нет кумиров, есть люди, которыми я восхищаюсь, кого считаю своими духовными старшими братьями. Соттсасс, Мендини, Феллини. Но вообще я против сотворения кумиров. Эта идея идет от традиционных религий – христианства, иудаизма, ислама, в которых положено сидеть и ждать, пока тебя спасут. Я вырос в очень строгой семье, мама была ревностной католичкой, я был служкой в церкви... Но мне ближе восточные мистические религии, которые предлагают развивать себя, свою личность. На фотографии 2001 года я шокировал публику, представ Христом в терновом венце из оптоволоконных светильников. С лозунгом: “Будь сам себе Мессией”. В этот момент я со своим католическим прошлым покончил. Освободился. Я сам себе Мессия. Ни я никому, ни мне никто не должен и не может указывать, как жить, даже Бог. Для меня нет греха, нет даже стыда. Я свободный человек и не желаю быть изгнанным из рая только за то, что съел яблоко. Мой дом в Милане, где мы живем с семьей, – это символ древа познания добра и зла. Я Адам, я нашел свою Еву и изменил концовку библейской истории: мы с детьми заняли дерево, как сквоттеры, и счастливо на нем обретаемся.
Он все время говорит о свободе, счастье, саморазвитии. Повторяет: “Я свободный человек, я счастливый человек”. И это звучит как мантра. Но при всех “я” в его речи Новембре не выглядит самовлюбленным дурачком. У него умные, очень печальные глаза. Спрашиваю, есть ли у него мечты, сбывшиеся или нет. Фабио замолкает на некоторое время. В его голосе впервые звучит неуверенность:
– Нет. Я делаю то, что делаю, не потому, что мечтаю о том или ином проекте. Я чувствую... потребность в работе. Если я перестану работать, то просто взорвусь. Наверное, я пытаюсь оставить свой след на планете. Но всё, что я делаю, – ничто, крошки, песчинки. Я песчинка. Но я могу изменить мир – и изменю, просто я этого уже не увижу. Но это не так плохо. Я не стану сожалеть, как никогда не стану никому завидовать. Мой любимый вид спорта – эстафета. В ней вся жизнь человека: личный подвиг, общее усилие, преемственность. Мы все в мире – звенья цепи. Все чем-то похожие, все такие разные. Ты можешь быть очень крутым и красивым звеном, но ты лишь одно из многих. Надо позаботиться о том, чтобы ты не стал слабым звеном. Я умру счастливым, если рядом со мной будут дочери и внуки. Это будет естественно – умереть. Смерть – часть жизни, верно? Условие игры. Эрос и Танатос – вечная пара. Смерть неизбежна, старость неизбежна, и я их принимаю – и с ними борюсь. Что с нами происходит, когда мы стареем? Мы высыхаем. Теряем жидкость, из которой состоим на две трети. В моих проектах много волн и всего на них похожего. Жидкость – это жизнь. Мы живем, обмениваясь жидкостями: слюной, спермой, кровью. Поэтому я и помешан на сексе. Секс – основа всего. И в нем смерть тоже есть, оргазм – это ведь маленькая смерть. Только на границе жизни и смерти мы видим новое и становимся свободными. Свобода – это всё. Животные это понимают, а мы не всегда. У меня есть в студии маска – голова гориллы. Я иногда хожу в ней, чтобы все помнили: мы – животные. Я это понял, когда дочери родились. Я себя с ними веду совершенно как животное: тискаю, целую, даже лижу иногда. Потому что я – чертова эволюционировавшая обезьяна. Любопытная обезьяна, живущая в 2013 году.
Новембре снова улыбается – знает, что цитата получилась отличная. Он профессионально дает интервью, это один из лучших моих собеседников. За его спиной обнаженная модель нашей съемки садится в кресло-череп – свежую работу Фабио. А я думаю о том, что деловая хватка, которой Новембре не занимать, не отменяет творческой искренности. Скорее наоборот: она как маска, помогающая прятаться от мира. Маска гориллы, скрывающая лицо человека. Шутка, в которой есть доля шутки.
Другие проекты Фабио Новембре:
Беседовала Евгения Микулина
Фото: SETTIMIO BENEDUSI; PASQUALE FORMISANO; ALBERTO FERRERO; CHARLIE XIA; DENNIS LO; LIVIO MANCINELLI; GIAMPAOLO SGURA; АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ