Инго Маурер родился в 1932 году в Германии, на острове Рейхенау. Получил полиграфическое образование и работал в типографиях Швейцарии и Германии. Потом перебрался в Америку, где начал делать световые инсталляции. По возвращении в Европу в 1966 году основал дизайнерское бюро Design M. Его первая лампа Bulb сразу попала в коллекцию MoMA.
В 2011 году Инго Маурер посетил Питер второй раз. Он приезжал туда в далеком 1989 году и был первым западным дизайнером, удостоенным персональной выставки в Советском Союзе, где само слово “дизайн” было в диковинку.
“Это было очень странное мероприятие, – рассказывает Маурер. – Пришло невероятное количество людей, все хотели пожать мне руку и объяснить, что я открыл им глаза на современный художественный процесс, а один мужчина даже написал в книге отзывов: “После того как я посмотрел на ваши лампы, я не хочу больше есть”. Трудно сказать, что он имел в виду”.
Маурер говорит, что чувствовал себя тогда как первый человек на Луне, которая заселена очень любознательными инопланетянами. “Сейчас здесь всё по-другому, куда более привычно европейскому глазу”.
Все чаще на экспозициях больше фотографий и инсталляций, чем собственно ламп. “Мне сейчас интереснее работать с пространством, – объясняет Маурер. – Я погружаю городские площади во мрак, зажигаю северное сияние над подиумом, по которому ходят модели Иссеи Мияке, и ставлю свет в опере. В общем, веселюсь от души”.
Единственное, что омрачает его существование, – европейский закон о повсеместном использовании энергосберегающих лампочек. “Настоящая катастрофа наших дней, – возмущается Маурер. – Во-первых, они уродливы, а во-вторых, в их свете умирает все живое – он холодный и совершенно бездушный. Когда приняли этот глупый закон, я даже подумывал бросить всё и уйти на пенсию. Но, просидев пару дней в саду своего мюнхенского дома, решил, что почивать на лаврах мне еще рано, да и скучно это очень. Пришлось спешно вернуться”.
Мауреру восемьдесят один год, и у него на пять лет вперед расписаны проекты по всему миру.
“В последнее время мне стали спешно давать всяческие призы за заслуги перед обществом (последний из них Compasso d’Oro в категории “Карьера”. – _Прим. автора_). А у меня самого нет ощущения, что пора подводить какие бы то ни было итоги. Я совсем недавно понял, например, что архитектура не обязана быть статичной. И помог мне в этом наш совместный проект с Акселем Шмитом, который мы делали для Миланского мебельного салона. Это инсталляция горящего дома: Аксель отвечал за стены, я за огонь. И пока я добивался сходства моих LED‑лампочек с настоящими языками пламени, придумал, как с помощью освещения заставить стены передвигаться и менять форму”.
Инго использоваk это открытие в своем проекте станции мюнхенского метро.
На вопрос, где проходит грань между современным искусством и дизайном, Маурер отвечать отказывается. “Это надо спрашивать у художников, а себя я таковым не считаю. Нет во мне столько снобизма. Когда я приезжаю в Японию, меня всегда спрашивают: “Что вы хотели сказать вашей работой?” А я им терпеливо отвечаю: “Ничего”. Я делаю вещи, которые можно увидеть или почувствовать, но вот разговаривать они не умеют”.
Маурер настаивает, что апелляция к органам чувств куда интереснее, чем попытка передать ощущение с помощью слов. “Я хочу, чтобы мои объекты люди просто переживали, а никак не анализировали”.
Впрочем, это не помешало ему активно участвовать в издании своего opera completa под названием Provoking Magic: Lighting of Ingo Maurer – туда вошли его главные проекты и эссе о них от звезд дизайна. “Когда Филипп Старк, Рон Арад и Джаспер Моррисон хотят поговорить про твою работу, грех отказываться, – усмехается Маурер. – Да и будет чем похвастаться в другой жизни. Надеюсь, там будет электричество”.
Текст: Анастасия Углик