Портрет: студия Studio Job

"Дизайнеры, как правило, люди малоталантливые, иначе они стали бы художниками”, – заявляет Йоб Сметс. А на вопрос, кто же тогда они – дизайнеры или художники, отвечает скромно: “Ну это пусть решают критики. Иногда мы дизайнеры, иногда архитекторы, а иногда просто муж и жена. Надеюсь лишь, что наши работы – все же больше искусство, чем просто дизайн”.

За его спиной на буфете, сделанном, кажется, из папье-маше, металлически поблескивают жуки, моль и паук. “Для этого шкафа я разработал специальную технику, похожую на литье из бронзы. Вот только работаю я с целлюлозной массой”. А насекомые зачем? “Они такие красивые, и каждое нарисовано от руки”, – вступает в разговор Нинке.

Этот буфет – часть коллекции, сделанной в 2006 году для лондонской галереи Greenwich Village. Некоторые предметы из нее – торшер, сервант и люстра – повторяют серийную “бумажную” мебель, которую эта пара придумала для компании Moooi. “С тех пор как я начал клеить в студии модели из бумаги, я мечтал придать прочность этому материалу”, – говорит Сметс. А его партнерша добавляет: “Нашу мебель так просто не выкинешь. Надеемся, что ее будут оставлять внукам в наследство как антиквариат”.

Они встретились десять лет назад на вечеринке в Эйндховене. Ему предстоял выпускной экзамен, ей – первый учебный семестр. “Когда я увидел ее, то сразу понял – это женщина моей жизни. Банально, но так оно и было”, – смеется Йоб. В 1998‑м он создал свою студию. Через два года с дипломом в кармане к нему присоединилась Нинке. Вскоре после этого они перебрались в Бельгию, в Антверпен – хотели сбежать от стереотипа “молодой, голландский, авангардный”.

Вдохновение они ищут в чем угодно – в позднеготической живописи, в рекламе моющих средств, в комиксах. Заказы у них бывают столь же разнообразны: эскизы тканей для Prada, оформление фасадов в Роттердаме или триумфальная арка по мотивам сказки “Гензель и Гретель” для начальной школы в Ниймегене.

“Иногда мы работаем на грани фола, создаем совсем непрочные вещи”, – рассказывает Нинке. “К тому же абсолютно нефункциональные, – добавляет ее муж. – На самом деле нас занимает вопрос: может ли тарелка быть чем-то большим, чем просто емкостью для еды?”

Ответ на этот вопрос может дать серия фарфоровой посуды, которую Сметс и Тинагел сделали для голландской фабрики Royal Tichelaar Makkum. “Мы придумали подсвечник в виде свадебного торта, вазу в форме Вавилонской башни, фонарь, похожий на русскую колокольню с маковкой, и тарелки со скелетом и прелестным орнаментом из костей”. “Кстати, вы знаете, что во многих фарфоровых изделиях до пятидесяти процентов костяной золы?” – смеется Сметс.

Кажется, что они ни к чему на свете не относятся серьезно. Зато их воспринимают весьма серьезно – многие музеи и галереи почитают за честь выставлять работы Studio Job. Например, коллекцию инкрустированной мебели под названием Perished (“Погибшие”) из макасара и клена “птичий глаз”.

Платяной шкаф, стол и скамья из этой коллекции украшены орнаментом из скелетов обезьян, лягушек, черепах и собак. Это что, вариация на тему средневековой пляски смерти? Или фантазия по поводу нынешнего пренебрежительного отношения к природе? “Пусть каждый решает сам, – говорит Сметс. – А вообще-то это просто скамья, на которой сидят”.

Текст: Симоне Херрман