Этторе Соттсасс приезжал в Москву в 2003-м – AD пригласил его прочитать лекцию на “АрхМоскве”. После ее прочтения легендарный авангардист пожелал трех дней приватного путешествия. Провести “операцию Соттсасс” в качестве переводчика редакция предложила мне – и приключение началось.
Соттсасс всегда восхищал меня как феномен, в котором смешалось все – от Древнего Египта до поп-арта. Лучше всего о нем сказал его друг и соратник Ханс Холяйн: “Великий мастер неуловимого в архитектуре, созданной им как мечта о лучшем мире, волшебник, без которого наша жизнь была бы бесцветной”.
В нем интриговало все – странная фамилия, облик аристократа-хиппи и репутация мудреца, который живет себе в Милане вне трендов и брендов, творит некие поэтические формы и умудряется при этом быть натуральной звездой. В Россию Этторе приехал впервые – ему тогда было восемьдесят пять.
Первое впечатление – настоящий гуру в духе 1960-х: мудрый старец с детским чувством свободы, “дитя цветов” и библейский пророк одновременно. Его легендарная седая косичка каждый день была перевязана резинками разных цветов. Недаром же Этторе говорил: “Человек занимается дизайном каждый день. Утром, выбирая одежду и ее цвет, мы совершаем акт дизайна”.
Его сопровождала женщина лет на тридцать моложе – Барбара Радиче, известный критик, посвятившая изучению творчества Соттсасса пятнадцать лет. Они были похожи на молодоженов, которые вместе открывают мир.
Барбара называла Соттсасса культурным кочевником: он обожал открывать новые миры и культуры, путешествуя по миру с фотоаппаратом. Планы насчет России-матушки (Этторе так и говорил – “piccola madre Russia”) были просто наполеоновские: за три дня охватить Москву, Петербург, Золотое кольцо, немного Сибири... Остановиться пришлось на программе-минимум в Москве.
“Прежде всего – рынок, – изрек Соттсасс. – Для меня концентрация настоящей жизни, традиций и вкусов народа – рынок, а не музей”. Поход на рынок напомнил мне живопись эпохи Возрождения, где святые и апостолы изучают жизнь в людской толпе. Культовый дизайнер, сияя от счастья, перебирал фрукты, расспрашивал торговцев откуда пряности, рыба и мясо, рассматривал узбекскую керамику. “Я люблю дизайн как практичное средство сделать жизнь людей радостной и красивой. Дизайн для меня – просто способ поговорить “за жизнь”, – пояснял Этторе.
Далее программа потекла по более культурному руслу. Поклонник и знаток русского авангарда, Соттсасс благоговейно, как в церкви, отстоял часа два перед экспонатами в новой Третьяковке. Потом было посещение Новодевичьего – могил Гоголя и Булгакова. А следом – Патриаршие пруды как место, хранящее булгаковскую магию.
Тут же случилось интервью для телевидения. Жизнерадостная девушка с микрофоном: “Как вам московская архитектура?” Пауза. “Есть архитектура и есть строительство. В Москве очень много строят”, – отвечает Соттсасс. “Но что-нибудь вам понравилось?” Соттсасс оживляется: “О да! Василий Блаженный! Настоящий шедевр!” – “Да, но я о современной архитектуре”. – “А я и говорю, что это шедевр современного чувства формы и цвета. Мне кажется, что это в стиле Memphis! Какая разница, когда его построили?”
Лекция Этторе Соттсасса в ЦДХ, где народ разве что не висел на люстре, превратилась в исповедь человека и архитектора – представителя ХХ века. Он начал ее словами: “Я был на войне… Все, что я сделал после, сделано из любви к жизни и в память об этом”. Повисла гробовая тишина. И тут Этторе добавил фирменной иронии: “Я как истинный итальянец никого не хотел убивать и при первой возможности сдался в плен. Дело было в Югославии, и я, сравнительно с остальными, неплохо провел время. Именно тогда я решил стать архитектором и создавать прекрасную жизненную среду”.
Дальше больше: “Дизайн питается жизнью, а не теорией. В период Alchimia и Memphis мы ломали головы над тем, как победить функционализм. И вдруг нашли решение, когда курили… ну, знаете, такие специальные сигареты”.
Все, что говорил Соттсасс, было не только и не столько об архитектуре. Но это и отличало гения от таланта. После лекции он мне сказал: “Знаешь, для чего я приехал в Россию? Поклониться могиле Малевича – он мой кумир. Я знаю, он похоронен где-то под Москвой, на даче, где он умер, среди берез”. На следующий день пилигрим Этторе исполнил свою мечту.
Для Соттсасса не было умерших художников и ушедших эпох: они все жили в нем. В ночь на новый, 2008 год он покинул наш мир, выполнив главную миссию: “Своим дизайном я хотел подсказать людям идею этичного поведения, а главное – принести им некий дар и вызвать улыбку”.
Текст: Мария Микулина
Фото: corbis/rpg; redux/fotolink; courtesy of sottsass associatI eeig; ©rmn photo; grazia neri/photas; redux/fotolink; getty/fotobank; mary evans/vostock-photo.com