Константин Коровин начал работать в частной опере Мамонтова в 1885 году и произвел в искусстве сценографии настоящую революцию. Он стремился не просто обозначить место действия, но передать настрой, атмосферу, при помощи костюма создать эмоциональную характеристику действующих лиц.
“Сезон в Частной опере в Москве, в театре Мамонтова, открылся оперой “Псковитянка” Римского-Корсакова. Я, помню, измерил рост Шаляпина и сделал дверь в декорации нарочно меньше его роста, чтобы он вошел в палату наклоненный и здесь выпрямился, с фразой: “Ну, здравия желаю вам, князь Юрий, мужи псковичи, присесть позволите”. Так он казался еще огромнее, чем был на самом деле. На нем была длинная и тяжелая кольчуга из кованого серебра.
Эту кольчугу, очень древнюю, я купил на Кавказе у старшины хевсур. Она плотно облегала богатырские плечи и грудь Шаляпина. И костюм Грозного сделал Шаляпину тоже я. Шаляпин в Грозном был изумителен. Как бы вполне обрел себя в образе сурового русского царя, как бы приял в себя его неспокойную душу. Шаляпина не было на сцене, был оживший Грозный. В публике говорили: “Жуткий образ...” Таков же он был и в “Борисе Годунове”.
В 1900 году Коровин получил приглашение в Большой театр, в отличие от частных театров живший неторопливо, по старинке. “На сцене хотели паноптикум натурализма — верней, подделки под правду, — возмущался Коровин. — Нельзя искать актера-убийцу, чтобы играл Отелло. Реализм в живописи имеет в себе нескончаемые глубины, но пусть не думают, что протокол есть художественное произведение”.
Большой театр сопротивлялся реформам, как мог. “Артисты отказывались надевать мои костюмы, — вспоминал позже Коровин. — Декорации Головина были повешены машинистами вкривь и вкось”. Прошло несколько лет, прежде чем и театр, и критика приняли новое театрально-декорационное искусство.
Идея выставки в музее-усадьбе Шаляпина — показать новую сценографию в развитии. В первом зале представлены работы Константина Коровина и художников конца XIX — начала XX века: Валентина Серова, Михаила Врубеля, Ивана Билибина, Александра Головина.
Второй зал посвящен ученикам Константина Коровина — Федору Федоровскому и Петру Вильямсу, каждый из которых в свое время занимал пост главного художника Большого театра.
В третьем зале можно увидеть работы Бориса Успенского, художника-графика, который в 1960-е и 1970-е годы создавал афиши к балетам Большого театра. В четвертом — театральные эскизы Владимира Козлинского, Симона Вирсаладзе, Татьяны Бруни и других художников XX века.