Гюстав Эйфель построил этот дом в 1892 году – через три года после своей знаменитой парижской башни. И повторил здесь эффект открытого металлического каркаса. В самых высоких помещениях дома металлическая конструкция Эйфеля поднимается на десять метров, в низких – на четыре. Не удивительно, что в 1892 году местные назвали этот дом “башней”, а владельцы на всем протяжении его истории не воспринимали пространство как жилое. Первый хозяин устроил здесь художественную студию. Затем здание перешло к колледжу, и в нем оборудовали спортзал.
Когда дом снова выставили на продажу, его нынешняя владелица Ингрид Брошар приехала на смотрины одной из первых. С балкона открывался изумительный вид на город, пространство внутри было залито ярким светом. “В моей голове, – рассказывает Ингрид, – будто что-то щелкнуло: я точно знала, что сделаю с домом, вся моя история в этих стенах словно уже была написана”.
Гигантское пространство располагало к экспериментам, а кроме того, идеально подходило для коллекции современного искусства – страстного увлечения Ингрид на протяжении многих лет. “Я удивилась, узнав, что дом с момента постройки был нежилым. Это место само просилось его оживить”, – вспоминает хозяйка знакомство со своим будущим домом.
В ходе реконструкции, длившейся два года, здание поделили на три уровня по вертикали и на две зоны – гостевую и хозяйскую – по горизонтали. Все три уровня соединяет металлическая лестница, образующая смысловое целое с каркасом Эйфеля. На верхнем этаже перегородки отсутствуют – кухня, столовая и гостиная образуют общее пространство.
“Я обожаю гостей, – говорит Ингрид, – шумные дружеские вечеринки или более торжественные приемы. Места для них никогда не бывает слишком много”. Кабинет себе хозяйка устроила на антресолях. А внизу разделила пространство перегородками из дерева и плексигласа – получились спальни и ванные.
Амбуаз – город маленький, жители, как водится, посматривают на приезжих косо. Особенно на таких, которые покусились на достопримечательность. “Позже все наконец поняли, что реконструкция не посягает на исторический облик здания. И вообще мы полны уважения к местным традициям”, – уточняет Ингрид.
Многие произведения Ингрид заказала специально – в частности, работы Жерара Шлоссера и китайца Ванг Кванг И. “А после этого было уже трудно остановиться, – признается хозяйка. – Ле Корбюзье, Чарлз Имз, Флоренс Нолл, Вернер Пантон, Филипп Старк, Рон Арад, Бернар Рансильяк”. Кажется, что Ингрид читает оглавление истории дизайна ХХ века.
В гостиной – огромная двадцатичетырехрожковая люстра Baccarat и светильник, спроектированный Акилле Кастильони, а в спальне хозяйки – изящная люстра с белыми крылышками дизайнера Инго Маурера. “Вот этого уж никто не ожидал, – смеется Ингрид. – Когда я обсуждала работу с подрядчиками, они решили, что я собираюсь делать художественную галерею. А когда они приступили к работе, то к такому же мнению пришли и соседи. Не спорю, мысль сделать нечто вроде обрамления для моей коллекции у меня была”. Но дом в итоге собрал свою коллекцию сам.
Текст: Робер Колонна д’Истрия