Дом-коммуна на Гоголевском бульваре

Дом-коммуна на Гоголевском бульваре – младший брат знаменитого дома Наркомфина. Он был спроектирован и построен в 1929–1931 годах той же группой архитекторов под руководством Моисея Гинзбурга. Они разрабатывали для Стройкома РСФСР новый тип экспериментального жилища, в котором все бытовые потребности людей – питание, гигиенические процедуры и досуг – должны были быть отделены от личного пространства, где предполагалось предаваться исключительно "высоким" занятиям – самообразованию и отдыху.

Дом на Гоголевском относился к так называемому переходному типу: столовая, прачечная, детский сад, спортзал и даже солярий были выделены в отдельные блоки, но в жилых ячейках все же сделали уступки "мелкобуржуазному сознанию" в виде небольшого кухонного блока, индивидуального туалета и душевой кабины. Первыми членами жилищного товарищества "Показательное строительство" (таково официальное название дома на Гоголевском бульваре) стали молодые архитекторы. Они на себе готовы были испытать особенности "нового быта". Таким образом в 1931 году сложилась уникальная архитектурная коммуна, в которую входили Михаил Барщ, Игнатий Милинис, Михаил Синявский, Вячеслав Владимиров, Любовь Славина, Иван Леонидов, Александр Пастернак, Андрей Буров и другие, “написавшие” впоследствии историю русской архитектуры.

Можно долго рассказывать о конструктивных особенностях этого дома: о двух- и трехуровневых ячейках, о редких для того времени горячем водоснабжении и лифте, о новых прогрессивных материалах: камышите – бетоне с наполнителем из камыша, фибролите и ксилолите. А можно вместо долгих описаний рассказать чудесную семейную историю, в которой и время, и архитектура, и люди, и жизнь, и слезы.

Началось все с приезда Ле Корбюзье в начале 1930-х в Москву, где он строил здание Центросоюза. Участвуя в конкурсе на здание Дворца Советов, Корбюзье познакомился с представителями советского архитектурного авангарда, смелость которых его искренне восхищала. Особенно интересовал его Иван Леонидов, и француз попросил отвести его в мастерскую молодого архитектора. У Леонидова в то время не было не то что мастерской, но и просто нормального жилья (зато имела место борьба с "леонидовщиной" как мелкобуржуазным проявлением индивидуализма в архитектуре). Всполошившиеся власти выделили архитектору ячейку в доме на Гоголевском, но ордер не выдали. Некоторое время жизнь Леонидовых напоминала дурной сон: шла постоянная борьба с опечатыванием квартиры – в любую минуту их могли выселить. Но, несмотря ни на что, члены товарищества были молоды, веселы и амбициозны. В одно прекрасное утро на всех дверях стараниями местных шутников появились таблички с именами "новых жильцов": Леонардо да Винчи, Палладио, Витрувий... Вернувшись домой, юная жена Леонидова в ужасе увидела на своей двери фамилию "Пиранези" и горько заплакала. Соседям пришлось уверять бедную женщину, что Пиранези отнюдь не претендует на их жилплощадь и вообще умер в XVIII веке. "А я думала, вместо нас грузина вселили", – всхлипывала Леонидова. Эту историю рассказала мне внучка Леонидова Мария. Они с мужем – тоже архитекторы и нежно любят дом, в котором ее дед прожил большую часть своей жизни.

Поразительное дело! Казалось бы, эксперименты с внедрением "нового быта" потерпели фиаско и утопический пыл авангардистов рассеялся словно дым. Но, как говорил Корбюзье, "жизнь умнее архитектора". Сегодня квартиры в доме-коммуне оказались востребованы людьми, которых социологи относят к так называемым metropolitan singles – городским одиночкам. Именно они устраивают в "типовых ячейках" свой персональный рай.

Елена Синявская, как и ее отец , – архитектор. Живет она в этой квартире с 1931 года. Когда дом был завершен, один из его авторов, Михаил Синявский, привез сюда жену и трехлетнюю дочку Лену. Казалось бы, вот полигон для футуристического интерьера! Но нет, самая аутентичная квартира (пол, лестница, межкомнатные стеклянные двери – все осталось прежним) оказывается классическим московским жилищем: милым, теплым, бесконечно знакомым.

Живописные портреты на стене (один – самой Елены, другой – ее дочери), уютные кресла... Мы всегда опознаем такие квартиры, как "свои", это квартиры наших бабушек и дедушек или двоюродных тетушек, к которым так приятно забежать. И трещинки на ксилолитовом полу, технологическом прорыве 1920-х, сегодня словно кракелюры на старинной картине.

Однажды Сергей пришел в гости к своему приятелю, увидел эту квартиру и попросту влюбился в нее. Целый год уговаривал хозяйку сдать квартиру ему. Наконец въехал, сам сделал ремонт, живет и абсолютно счастлив. В прошлом он лейтенант Военно-морского флота, служил на авианосце "Адмирал Кузнецов". Затем окончил бизнес-школу и теперь занимается стратегическим планированием и методологией управления.

Выбор дома на Гоголевском напрямую связан с его профессиональными интересами, которые он понимает отнюдь не тривиально. "Почему люди стремятся управлять пространством? Я уверен, что все ответы в искусстве. Поэтому я собираю живопись, участвую в работе нескольких архитектурных бюро, эта квартира – важная часть моей коллекции".

Очевидно, склонность к нестандартным поступкам у Михаила Горевого в крови. После Школы-студии МХАТ он три года играл в "Современнике", затем уехал в Америку, где преподавал систему Станиславского и подрабатывал таксистом. Вернувшись в Россию, организовал собственный театр "Фабрика театральных событий" и снялся во множестве фильмов, в том числе и в крохотной роли "плохого русского" в бондовском "Умри, но не сейчас" (2002). А потом купил квартиру в доме-коммуне на Гоголевском и поставил на этой крошечной сцене спектакль в оригинальных декорациях.

Ежедневное действо разворачивается в гостиной, кухне, кабинете, спальне и на антресолях. Михаил воплотил главную заповедь рационализма "меньше – значит больше", сделав ставку на "японский" минимализм, простой и лаконичный по форме, но богатый по текстуре.

Еще один новосел – Галина Максвелл, крестная мать сына Федора Бондарчука – так, смеясь, она представляется. Галина – известный арт-дилер, много лет продвигавшая русское искусство за рубежом. "Я жила в Англии, Гонконге, Париже, на Гавайях и даже в Японии. Но после того, как мне исполнилось тридцать, вернулась в Россию. Для жилья искала что-то оригинальное, нестандартное.

Сначала я и слышать не хотела о каких-то жалких тридцати пяти метрах, но нюх меня не подвел. Как художник видит будущую картину на холсте, так и я сразу увидела свой интерьер. Поскольку планировка здесь довольно жесткая, я просто двигалась в заданном направлении.

Например, прибавила к двум уровням третий, слегка опустив пол в спальне. И добавила маленькие подробности: потолок украсила люстрой, купленной у бывшего австрийского посла, а на пол положила привезенную из Лондона шкуру коровы".

Новый член "Показательного строительства", он только что закончил отделку квартиры. По профессии Павел – экономист, но среди соседей известен больше как "первый россиянин, переплывший Ла-Манш". Поражает, однако, не сам факт, а то, что плавать он научился лишь за четыре года до этого. "Должен же человек стремиться к необычному? – не спрашивает, а скорее утверждает он. – Вот и с этим домом то же самое.

Когда искал новую квартиру, хотел такую, чтобы не делать ремонт – вселиться сразу. Эта была примерно двадцать пятой по счету и, конечно, требовала значительного обустройства, но когда я увидел ее, то сразу сказал: "Беру". Она поразила мое воображение. Я пригласил архитектора Марию Голубенко, она все и придумала.

Например, оригинальную библиотеку в квадратных нишах стен. Любимый конструктивистами квадрат стал и основой, и темой всего интерьера. А центральный элемент – декоративное панно с красным и черным квадратами Малевича – есть не что иное, как стена душа. Цвет тоже оттуда, из 1920-х".

Интерьер Владилена Разгулина – из тех, на которые сразу вешают табличку "мужской". Что ж, это и впрямь пространство без сантиментов: конструкции из фанеры в сочетании с окрашенными в темно-коричневый цвет стенами и полом. Автор интерьера – архитектор Алексей Розенберг.

"Я занимаюсь видеорекламой, – рассказывает Владилен. – И увидел сделанную Алексеем квартиру режиссера Сергея Ливнева и понял – это мое. И, безусловно, соответствует духу дома: функционально, четко, минималистично. В результате получил отличный интерьер – по дружбе, почти даром".

"Суровый стиль одиночки" – так он определяет свое жилище. И тут же опровергает себя, начиная говорить о гении места, доме и своей "ячейке" с пылом романтика, который невозможно (да он и не пытается) скрыть.

Этот необычный интерьер поражает своей дерзостью, словно для его автора не существует понятия "нельзя". Да и могло ли быть иначе – он создан семнадцатилетней девушкой, чья непосредственность и свежесть восприятия оказываются важней знаний тонкостей колористики.

Чистые и открытые цвета воскрешают насыщенную атмосферу времен диско, о которых модные журналы писали: "На первом месте – радость жизни". Хозяйка квартиры Татьяна много путешествует и сейчас улетела на стажировку в Англию, где очень скучает по своей "ячейке".

В одном из интервью диджей радио Maximum Рита Митрофанова сказала, что ее любимый цвет – зеленый. Не верьте! Достаточно увидеть ее квартиру, чтобы убедиться: любимый цвет этой яркой личности – красный. "Все танцуют от печки, я же, наоборот, начала танцевать от холодильника. За этот лимитированный экземпляр фирмы Bosch я отдала какие-то несусветные деньги. Но он того стоил".

Роскошно-алый агрегат подходил квартире, но и продолжение должно было быть достойным. На помощь пришел папа Михаил Владимирович Митрофанов. Это он предложил покрасить пол в темно-вишневый цвет. "А я твердо знала лишь одно – никаких белых рам! Только коричневые, – говорит Рита. – Ну и картинки на стены. Из ценного – акварели Хамдамова. И портрет Чехова, моего любимого писателя. Да, еще зеркало – и идеальное пространство для холостячки готово. Однако сегодня все изменилось: квартира не предназначена для семьи с маленьким ребенком. Придется искать что-нибудь попросторнее. Очень жаль!"