Таблички “Ушел. Скоро вернусь”, как на доме Чайковского, у музея Корнея Чуковского в Переделкино нет. А вот ощущение, что по случайности попал на дачу, хозяин которой отлучился буквально на полчаса, напротив, не покидает посетителя.
После смерти автора “Мухи-цокотухи” в 1969 году о создании музея никто и не думал, сам он относился к таким вещам с большим юмором, как и положено сказочнику-оптимисту. “Вот я умру, а люди, проходя по этой улице мимо нашего дома, будут говорить: “Здесь, кажется, когда-то жил Маршак”, — поговаривал Чуковский. Поэтому дочь писателя Лидия Корнеевна предложила родным “не занимать комнаты Корнея Ивановича, не переставлять вещи и книги с места на место, не менять ничего в передней, в столовой” из чисто эгоистических соображений — ей хотелось продолжать приходить в гости к отцу, как она это делала всю жизнь. И, как выяснилось, не ей одной.
В дом на улице Серафимовича, 3, Чуковский с женой Марией Борисовной въехали чуть ли не позже всех в “писательском городке”, этом уникальном советском заповеднике, где Сталин мечтал взрастить новую творческую интеллигенцию. Опоздание было связано с тем, что хотя в основе всех ранних переделкинских дач лежал добротный немецкий проект рационалиста Эрнста Мая, но воплощали его совсем не рационально — с постоянными изменениями и “улучшениями” из-за отсутствия элементарных материалов и практической хватки у будущих хозяев.
Но летом 1938 года строительство было наконец закончено, и Корней Иванович написал в письме дочери: “На нашей даче я уже провел сутки — и мне очень нравится. Тишина абсолютная. Лес. Можно не видеть ни одного человека неделями. Только ремонт сделан кое-как; всюду пахнет скверной масляной краской; денег потребуется уйма. Хватит ли у меня средств завести в ней все необходимое, не знаю, но если хватит, для вас для всех будет отличная база…”
Дом действительно обставлялся долго и не всегда с одобрения Чуковского: богатого, карельской березы, гарнитура в гостиной, купленного женой, он, например, всю жизнь немного стеснялся. А про резной журнальный стол с ножками-сфинксами сразу придумал историю для детей, которую с удовольствием рассказывает Сергей Агапов, нынешний глава музея. “Видите, какой этот сфинкс суровый, если смотреть на него сверху, как положено, — говорит он. — А если присесть на корточки, то выясняется, что он улыбается. Я всем маленьким посетителям объясняю, что это отличный способ избежать наказания за любую провинность. Просто попросите взрослого опуститься на ваш уровень зрения, и тогда уже никто не станет вас слишком сильно ругать”.
У музея Чуковского две истории — одна взрослая, другая детская. К первой относятся донесения, подписанные председателем КГБ Юрием Андроповым: “Из оперативных источников известно, что для встреч с иностранцами [Чуковская] использует дачу Литературного фонда Союза писателей СССР в поселке Переделкино”, обвинения в том, что дочь писателя собирает диссидентов вроде Льва Копелева и Владимира Войновича, а на зиму пригласила пожить Солженицына — именно поэтому официальный статус музей получил только в 1996 году, через почти тридцать лет полулегального существования. А ко второй истории — ежегодные праздники-костры “Здравствуй, лето!” и “Прощай, лето!”, заведенные для местной детворы еще при Чуковском и не прекращавшиеся после его смерти.
На них свои стихи и сказки читали все детские кумиры — от Агнии Барто до Бориса Заходера, – а Корней Иванович выходил обычно в костюме индейского вождя (сейчас он висит в кабинете писателя) и слушал вместе с юными гостями. “Входным билетом на эти сборища было десять шишек. Как вы можете заметить, они в Переделкино повсюду. Но дети все равно готовились, хранили их под подушкой, перебирали как настоящие сокровища”, — рассказывает Агапов. Он и сам попал в музей по чистой случайности — пришел к Лидии Чуковской как юный диссидент из рабочих, стал помогать с мелким ремонтом и остался на сорок лет, “следить за котлами, которые, хоть и поменяны уже четыре раза на моей памяти, все равно текут”.
Первыми экскурсоводами в стихийном тогда музее были секретарь Чуковского Клара Израилевна Лозовская и внучка писателя Елена Цезаревна. Именно они придумали многочисленные форматы рассказов — чтобы и семье из дедушки-мамы-ребенка не было скучно, и класс из тридцати тинейджеров дом не разнес. По такому же принципу стараются действовать и нынешние сотрудники дома Чуковского — и вполне преуспевают. По крайней мере если судить по многочисленным восторженным отзывам и гигантской (на полтора года вперед) записи для школьных экскурсий. Но приходить сюда, конечно, надо не в каникулярное время и даже не во время знаменитых костров. Лучше дождаться пасмурного буднего дня, пройти от станции Переделкино вдоль зеленых дачных заборов с сохранившимися кое-где старыми указателями улиц, по-свойски толкнуть калитку, преодолеть извилистую тропинку и нажать на кнопку звонка на двери желтого домика. Так эффект “мы зашли к Чуковскому в гости” будет полным.
Фото: Fritz Von Der Schulenburg; “РИА Новости”