Франсиса Султана, директора лондонских “Галерей Дэвида Гилла”, судьба одарила не только сказочным именем – оттенками причудливой сказки мерцают и его творчество, и интерьер его мальтийского дома, да и вся жизнь Султана. Ну кто еще из дизайнеров может похвастаться тем, что начал карьеру в восемь лет? “Когда я был совсем маленьким, одна из моих шести тетушек вдруг помешалась на декораторстве, – со смехом рассказывает Султана. – Мы жили на Мальте, и я помню, что на столе у нее всегда лежали свежие номера журналов House & Garden и The World of Interiors. Лет в восемь-девять в моем портфолио были уже проекты двух домов для тетушек”.
Юношей, направляясь в Нью-Йорк, где он собирался изучать архитектуру, Султана встретил в Лондоне дизайнера, галериста и коллекционера Дэвида Гилла. И остался у него работать – и учиться, “потому что он сам по себе университет”. А в тридцать Султана почувствовал непобедимое желание вернуться на родину, на миниатюрный мальтийский остров Гозо, и начал строить свой дом. “Не будем принимать во внимание людей заурядных, чей грубый глаз не заметит ни ритма цвета, ни таинственной прелести его угасания; исключим обывателя, который не воспримет торжественного великолепия сильных, горячих тонов; но обратимся к людям зорким, тонким, образованным”.
Подобно герою романа Гюисманса “Наоборот”, Султана (не скрывающий своей любви ко всему декадентскому, не от мира сего) стремился “ради собственного наслаждения, а не напоказ, устроить дом и удобно, и вместе с тем изысканно”. Множество предметов интерьера было сделано на заказ английским скульптором Ориелем Харвудом, а также аргентинским художником Грилло Демо, который, в частности, рисовал белые лилии на антикварных бархатных и парчовых полотнах (одна из этих работ сейчас висит в салоне).
“Возможно, где-то мы с Франсисом и переборщили, но мы ведь мечтали создать нечто грандиозное, достойное дворцов”, — говорит Харвуд, выставляющийся в “Галереях Дэвида Гилла” с 1993 года. Он приложил здесь руку ко всему: к бесчисленным зеркалам, некоторые при этом стали рогатыми, к позолоченным извивающимся зеркальным ширмам, к рокальным консолям и столам с томно изгибающимися ножками – “рогами Овна”.
“А вот моей мебели, по иронии судьбы, здесь почти нет”, – улыбается Султана, чьи столики-пальмы, кстати, недавно разместились в Пальмовом зале знаменитого лондонского дворца Спенсер-Хаус.
Самая спокойная часть дома – первый этаж, где, по словам хозяина, “царит дух Капри 1950-х”. Покой светлых пустых стен и зеркальных поверхностей здесь, конечно, относительный – чего стоит хотя бы хозяйская спальня с четырьмя охраняющими кровать скульптурами-кораллами Харвуда.
Но для Султана это почти минимализм по сравнению с огромным салоном на втором этаже (или, скорее, целой анфиладой связанных арками салонов) с выходящими к морю окнами. Марокканские светильники и ткани, пепельницы Hermès, расписанная Жаном Кокто керамическая тарелка с мальтийским крестом, многоголовые канделябры и бра, слепленные Харвудом: “Оставлять угол пустым – это у нас, мальтийцев, очень плохая примета!” – оправдывается Султана.
Он большой патриот своей родины и может часами рассказывать об истории ордена святого Иоанна, чьи рыцари властвовали на Гозо до XVIII века и создали “потрясающую архитектуру”. “И вообще, – говорит Султана, – пусть на Гозо и нет такого веселья, как на Ибице или Майорке, я уверен – лучшего места для дома на земле не найти”. Дочь титана Атланта, нимфа Калипсо, придерживалась, между прочим, точно такой же точки зрения.
Текст: Джеймс Шервуд
Фото: РИКАРДО ЛАБУЛЬ