Бывает, что архитекторы жалуются на своих заказчиков: мол, сами не знают, чего хотят, и приходится мучиться, пытаясь угадать их истинные потребности и желания. Австралийскому архитектору Питеру Статчбери в этом плане повезло – его клиент, инвестбанкир Мэтт Диллон, знал, чего хочет. Возможно, даже слишком точно знал: бриф, который он представил архитектору, занимал шестьдесят три страницы, и в этом талмуде было указано все – от желаемого уровня освещенности до напора воды в трубах.
Диллона можно понять – ему достался настолько уникальный участок, что хотелось быть уверенным в том, что ничего не испортишь и получишь ровно такой дом, как надо. Речь идет о территории национального парка Блу-Маунтинс в Австралии, куда Мэтт, уроженец Зеленого континента, вернулся в 2006 году после тридцати лет, проведенных по долгу службы в больших городах от Токио до Цюриха. “Я люблю города, жизнь в них увлекательна и полна драйва, – рассуждает Мэтт. – Но оказаться в конце концов в месте, где по ночам можно смотреть на звезды и ощущать абсолютный, первозданный покой, – бесценно”.
Место под названием Пирамимма находится на восьмистах метрах над уровнем моря в ста километрах от Сиднея. Природа здесь настолько величественна, что кажется, будто ты вне времени и пространства – за миллион лет до нашей эры и в миллионе километров от цивилизации. На участке, который достался Мэтту, были заброшенный сад и полуразрушенный дом. Вместе со своим братом Джоном они решили преобразить это место и построить нечто достойное природного окружения. “Мы хотели создать убежище. Идеальный дом и гармоничный сад, которые воздействовали бы на умы и сердца всех приезжающих”, – рассказывает Мэтт. В процессе разработки проекта он побеседовал аж с семью архитекторами – результатом этих бесед и стал тот знаменитый “самый подробный бриф” в истории.
Еще до поиска архитектора для здания Диллон озаботился выбором ландшафтного специалиста. Реставрацией сада занимался Крейг Бертон. По его словам, он действовал как “археолог и историк”, слой за слоем раскрывая потенциал участка, который был утрачен со временем. Он вычистил отжившие свое деревья, вернув саду освещенность и вид на небо. Ландшафт насыщен чередованием водных и растительных элементов, таких как “сад тумана” и “тропа папоротников”, и украшен современной скульптурой.
Горизонтальное развитие сада определило и архитектурные объемы дома – это вытянутая конструкция с асимметричной крышей, островерхий силуэт которой похож и на верхушки деревьев, и на вершины гор. Она спроектирована в контурах старой постройки, чтобы не губить лишние деревья. Чтобы прочувствовать специфику места, архитектор провел на участке ночь в палатке. С северной стороны дома расположена двусветная гостиная, которая полностью раскрывается в сад: система противовесов позволяет буквально поднять стеклянную стену и связать интерьер с ландшафтом. По мере же продвижения в глубину постройки она становится все более закрытой и потолки понижаются, достигая в спальнях и библиотеке минимальной отметки.
Искусство, в котором Диллон неплохо разбирается и по поводу которого имеет четкие вкусовые предпочтения, вплетено в ткань дома. Тут есть и керамика, и живопись, и стеклянные панно. Мебель – из “классики дизайна ХХ века”: работы Сержа Муя, Ханса Вегнера и Финна Юля. Но есть и заказные вещи: в доме такой сложной конструкции без этого было не обойтись. Например, в музыкальной комнате и библиотеке имеется стойка для хранения журналов с магнитными дверцами, а в спальне прикроватная тумбочка сделана откидной – так Диллону показалось удобнее.
Несмотря на непростую геометрию, дом удивительно сбалансированный. Природная цветовая гамма, гармония внешнего и внутреннего, обилие натуральных материалов, в том числе вторично использованных. Собственно, дерево для стройки – это материалы снесенного моста в Редклиффе, Брисбейн. Когда-то этот мост был самым протяженным в Южном полушарии. “Подумайте: сначала это дерево было живым лесом, потом стало мостом и служило людям. Теперь стало домом. Интересно, где оно окажется через триста лет”, – размышляет Мэтт. Мы искренне желаем ему и его семье, чтобы дерево осталось на нынешнем месте. Триста лет для хорошо продуманной деревянной постройки – не срок, и этот дом достоин долгой жизни.
Текст: Памела Макстоу Стилист Джулия Ландгрен
Фото: Джеймс Сильвермен