Удивительная история превращения офтальмолога Стивена Келли в авторитетного коллекционера мебели и искусства эпохи ар-деко, рассказанная им самим.
Интерес к стилю ар-деко возник у меня еще в 1982-м, когда я поручил свой таунхаус в Верхнем Ист-Сайде заботам дизайнеров Джеффри Брэдфилда и Джея Спектра. Первые два этажа этого здания занимала моя офтальмологическая клиника, а квартира изначально находилась на пятом и шестом.
Когда-то там были квартиры прислуги, так что пространство не имело ничего общего с тем, как оно выглядит сейчас. Джеффри и Джей предложили полностью преобразить интерьер, оформив его в стиле ар-деко. Я принял их концепцию и с тех самых пор последовательно ее развиваю. Я начал собирать французскую мебель 1918–1939 годов, и чем дальше, тем больше она мне нравилась.
Я люблю материалы, которые использовали мебельщики в те годы: шагрень, пергамент, слоновую кость, черепаший панцирь, лак, эмали и восхитительное экзотическое дерево. А какие у этих вещей линии, какие объемы, какое потрясающее мастерство чувствуется в каждом предмете!
Двадцатые годы прошлого столетия стали временем расцвета декоративно-прикладного искусства, а Париж был эпицентром этого всплеска. Я бы назвал предметы 1920–1930‑х годов “голубыми фишками” прикладного искусства. В них есть элегантность и чувствуется дух времени, но при этом они не выглядят старомодно, как мебель XVIII–XIX веков. Эти вещи прекрасно смотрятся в современных интерьерах и сочетаются с современным искусством, хотя художественные стили того времени, такие как кубизм, сюрреализм и орфизм, мне тоже по душе.
За тридцать лет коллекция так разрослась, что заполонила всю квартиру. В то время я как раз решил отойти от медицинской практики и подумал, почему бы мне не начать новую карьеру. Я присоединил к квартире еще один этаж – теперь у меня было место под галерею.
Я никогда не был сторонником того, чтобы превращать свой дом в склад, – я был не против, чтобы вещи, которые долгие годы радовали меня, попали в новые руки и радовали новых хозяев. А я благодаря этому смог продолжить коллекцию, получая удовольствие от свежих приобретений. Так постепенно The Kelly Gallery превратилась в серьезный бизнес с каталогом, включающим 1400 предметов мебели и декоративно-прикладного искусства.
Мне сложно назвать свои самые любимые предметы, но среди фаворитов – фантастическая шестипанельная лаковая ширма с тонким резным декором, созданная по дизайну Эйлин Грей в 1922–1925 годах. Это был переломный момент в истории искусства, момент зарождения модернизма. В этой работе чувствуется влияние группы De Stijl, Мондриана и Кандинского.
Другой мой любимый художник – Жан Гульден. С ним у меня особая связь, так как наши истории чем-то схожи: он учился на хирурга, но потом занялся эмалью. Искусство эмальера уходит корнями в Средние века и эпоху Ренессанса, однако затем оно пришло в упадок, чтобы позже на короткий срок возродиться к жизни стараниями Карла Фаберже и Жана Гульдена. Гульден не пытался воспроизвести работы мастеров Возрождения – он приспособил эту технику для создания работ в нарождавшемся в те времена стиле кубизма. В моей коллекции есть его каминные часы в технике шамплеве – одна из любимейших моих вещей.
Также я давно являюсь поклонником лаковых работ Жана Дюнана. На мой взгляд, это один из лучших мастеров той эпохи. А среди последних приобретений могу отметить бронзовую скульптуру Густава Миклоша L’Homme et Son Destin.
И конечно, рассказ о моих любимых мастерах будет неполным без упоминания Эмиль-Жака Рульманна – возможно, величайшего мебельщика двадцатого столетия. Когда он скончался в 1933 году, церемония прощания с ним проходила в Лувре!
В 2004 году Метрополитен-музей устраивал ретроспективу его произведений. Я горд тем, что в этой выставке участвовала и работа из моей коллекции – уникальный стол Lorcia Table, созданный Рульманном в 1930 году как посвящение французскому архитектору-неоклассицисту Клод-Никола Леду.
Текст: Стивен Келли
Фото: маноло ильера