Когда многочисленные гости Кристиана Астюгвьея выходят из старого скрипучего лифта, с трудом поднимающегося на седьмой этаж османовского дома неподалеку от площади Конкорд, они заранее знают, что их ждет: анфиладная планировка, высокие потолки с лепниной, паркет елочкой и вид на Эйфелеву башню.
И оказываются и правы, и не правы одновременно. Все это имеет место, но предсказуемая парижская классика стала просто идеальной рамой для экспериментов хозяина дома.
Кристиан поселился здесь вместе со своим давним партнером Георгом Дресслером около десяти лет назад. “Когда мы въехали, в квартире было пустынно и очень светло, – вспоминает Кристиан. – И нам это нравилось. Но с тех пор мы пообросли добром”.
Неудивительно, учитывая что из каждой поездки в Японию, Индонезию, Новую Зеландию или на Гавайи с ними приезжает контейнер местных тканей, украшений и картин. “Конечно, я не все вешаю к себе на стенку, – говорит Кристиан. – Мне Георг запрещает. Большая часть остается в мастерской и питает мою больную фантазию”.
В своих работах Кристиан никогда не повторяет этнические мотивы буквально. Все кресла, сплетенные из толстых бечевок, лампы в виде палеолитических Венер и нарочито примитивные рисунки на стенах являются умелой стилизацией, которая стала его фирменным знаком.
Его обожают и владелица Comme des Garçons Рэи Кавакубо – уже много лет Кристиан является приглашенным консультантом японской марки, – и авторитетный лондонский галерист Чарлз Саатчи, который не устает называть его “самым честным эклектиком из всех ныне живущих”.
Сам же Кристиан теоретизировать не любит. “Я просто сплю на кровати, которую придумал и сплел своими руками, – говорит он. – И это лучшее доказательство того, что я верю в то, что делаю”. На самом деле кровать – только вершина айсберга. Кристиан еще и работает за столом, который сколотил сам, сидит в креслах, собственноручно обвязанных бечевками, и каждый год самостоятельно перевешивает картины на стенах.
“Я типичный кинестетик, – объясняет он. – Для меня по-настоящему существуют только те вещи, до которых я дотрагивался, чувствовал их поверхность и тепло из глубины материала”. Ему тяжело приходится в пластиковом мире нового времени, поэтому он всегда с удовольствием возвращается домой. Ведь здесь каждая мелочь имеет рукотворную фактуру.
Текст: Робер Колонна д'Истрия