Архитекторы любят шутить, что их работа – “самовыражение за счет заказчика”. Но добавляют, что порядочные люди все-таки так не поступают: стараются не только самовыражаться, но и пожелания клиента учитывать. Львиная доля истории архитектуры – это и правда повесть о разумных компромиссах. И случаев, когда клиентам пришлось гоняться за архитектором, умоляя взять деньги и сделать все, что ему в голову взбредет, не много. История строительства Джо Понти виллы для семьи Планшар в Венесуэле – как раз такая.
Началось все с большой любви промышленника Армандо Планшара к своей жене Анале. “Мой муж был особенным человеком, – вспоминает она. – Главной целью его жизни являлось мое счастье”. В начале 1950‑х, чтобы сделать жене приятное, Армандо решил купить для нее дом в деревне. Поначалу Анала не очень-то обрадовалась: ей нравилось жить в Каракасе и патронировать искусства – у нее был свой художественный салон, где она устраивала вернисажи венесуэльских художников. Впрочем, она заявила, что ей нравится вершина холма в окрестностях столицы, и, если уж покидать город, то только ради этого дикого места.
В один прекрасный день на закате Армандо пригласил жену на автомобильную прогулку. В конце пути их встретила делегация друзей: в вечерних платьях, с шампанским и икрой они ждали их на вершине того самого холма. “Я купил его для тебя, дорогая, – сказал Армандо. – Какой ты хочешь построить здесь дом?” Насчет этого у Аналы были четкие планы. Много лет она читала архитектурный журнал Domus, который с 1928-го издавал звезда итальянских авангардистов Джо Понти. Именно ему она хотела поручить свой дом.
Не долго думая, Планшары полетели в Милан. Джо Понти, правда, было не до них. Он, как Сирано (“поэт, бретер, философ, не разрешивший жизненных вопросов; воздухоплаватель и физик, музыкант, непризнанный талант”), был с переменным успехом занят множеством дел. И в момент, когда к нему явились Планшары, талант его был нарасхват: Понти достраивал крупнейший объект, башню концерна Pirelli (между прочим, первый небоскреб Италии), и делал еще кучу дел, вплоть до дизайна кофеварок. Только каких-то иностранцев с завиральными идеями ему не хватало!
Добиться аудиенции у Понти Планшарам помог венесуэльский консул. Когда встреча состоялась, супругов потрясли обстановка студии и разнообразие занятий и способностей Понти. Они так бурно уговаривали его взяться за проект, что он сам не заметил, как согласился.
Понти обещал Планшарам, что их дом будет похож на “отдыхающую на холме бабочку”. Заказчики ему доверились, и он их не подвел. Понти, как нынешние архитекторы‑звезды, вел объект дистанционно, по почте и телефону. Строил три года – до 1957-го. Новоселье прошло с помпой – оно совпало с очередной годовщиной свадьбы Армандо и Аналы.
Крыша дома и правда изогнута, как крыло, и напоминает завершение капеллы в Роншане Ле Корбюзье. Асимметричный, открытый в сад и разноцветный дом невероятно динамичен и скульптурен. Критики – а их у постройки было немало – даже обвиняли Понти в “барочной избыточности”. Критиков можно было понять, особенно венесуэльских и особенно в 1950‑е. Страной правил диктатор Перес Хименес, любитель сухого модернизма. На фоне Каракаса, застроенного по вкусу диктатора, дом Планшаров горел, как след от пощечины. Хименеса, однако, вскоре свергли, и венесуэльцы как-то мгновенно привыкли к архитектуре El Cerrito – “домика на холме”.
Планшары не могли на дом нарадоваться. Понти не только построил основные объемы и продумал отделку. Он еще спроектировал все остальное – вплоть до посуды с монограммой “А”. Он придумал шкафчик, куда ловко прятались охотничьи трофеи Армандо (архитектор считал их полным уродством). Он разместил на потолке ванной изображение солнца – говорил, что Анала сияет, как оно. Он развесил коллекцию живописи, принадлежавшую хозяйке, и устроил зимний сад для орхидей, которые обожал хозяин. В общем, Понти подошел к проекту с редким для звезды вниманием к заказчику. И может быть, именно потому, что он не стал самовыражаться за счет Планшаров, El Cerrito и стал его лучшим творением.
Армандо и Анала жили здесь долго и счастливо, пока она не овдовела и не превратила дом в музей. И Понти гордился своей “бабочкой”. Он говорил, вполне в духе Сирано: “Пусть на моей могиле напишут: здесь лежит счастливый Джо Понти, почтенный архитектор ста лет от роду, который построил один шедевр – виллу El Сerrito”.
Текст: Патрисия Кох, Евгения Микулина
Фото: Antoine Baralhe