Владельцы покинули виллу Савой cемьдесят пять лет назад, измученные борьбой с протечками. С тех пор историки спорят, что представляет собой это здание – пример абсолютной нежизнеспособности современной архитектуры или же доказательство ее потрясающей жизненной силы.
Дом заказали в 1928 году моднейшему архитектору Шарлю Эдуарду Жаннере, уже десять лет гремевшему в Париже под псевдонимом Ле Корбюзье. Он издавал журнал Esprit Nouveau и задумал “виллу Савуа” (так следовало бы произносить ее название по-русски, если б не давняя ошибка переводчика) как манифест этого журнала. Как водится, процесс был оплачен заказчиками, которые просили построить им дом, а получили программное заявление.
Пьер и Эжени Савуа мечтали о поместье в тридцати километрах от Парижа, чтобы проводить там выходные с сыном-подростком Роже. Это было время, когда богатые люди ездили на уик-энды на своих автомобилях, а не летали на своих самолетах, поэтому вилла спроектирована так, чтобы рядом с хозяевами могли спать три автомобиля. Радиус разворота громоздкой машины 1930-х принят как одна из основ плана первого этажа.
Савуа владели преуспевающей страховой компанией. Они были не только любителями прогресса, но и богачами. Но даже им показалось, что смета строительства превышает их возможности. Проект был интересен, но архитектора попросили ужаться. Корбюзье снял третий этаж, превратил половину второго в открытую террасу и уменьшил шаг колонн – максимальная уступка, на которую он был готов пойти. Не зря же он придумал “пять принципов современной архитектуры”, которые с тех пор учат, как таблицу умножения. Здание стоит на столбах-пилоти. На плоской крыше – терраса. Планировка свободна, легкие перегородки делят пространство между перекрытиями, опирающимися на колонны. Свободен и фасад, поскольку стены не несут никакой нагрузки, а просто упаковывают внутреннее пространство. Ленточные окна во всю ширину стен. Главный пример из учебников? Вилла Савой в Пуасси.
Свой дом хозяева назвали “Ранние часы”, как стихотворение Эмиля Верхарна – это были очень чувствительные страховщики:
У нас в саду любви не увядает лето: Павлин, весь в золото одетый, Идет, колебля зелень трав.
Перевод Э. Линецкой
Ле Корбюзье тоже был изрядный романтик, но поэзию представлял себе не так: “Дом – это коробка, поднятая в воздух, прорезанная по четырем сторонам непрерывным окном. Посетители изумленно озираются, они не видят здесь ничего, что называют “домом”, они находятся в чем-то совершенно новом для них. И... они не скучают, я надеюсь”.
Чете Савуа скучать точно не пришлось. Их дом переживал постоянные ремонты – первой же весной с террасы в комнаты потекла вода. Перед войной хозяева вывезли мебель, отчаявшись дождаться своего золотого павлина. Садовник еще долго посылал мадам Савуа плоды из сада: времена были простые, патриархальные, не то что в статьях Ле Корбюзье.
Во время оккупации здесь квартировали немецкие офицеры, после освобождения – американские. Потом в доме располагались то склады, то дирекция молодежного клуба. В 1958-м, когда власти Пуасси решили снести эту странную коробку, за виллу вступились только иностранцы. Американцы опубликовали статью в Time, и в 1963-м государство взяло дом под опеку. Его признали памятником архитектуры еще при жизни автора (исключительный случай), и он имел возможность следить за реставрацией. Но издалека – реставраторы опасались, что неуемный авангардист внесет новые усовершенствования. С ним согласились только в одном – заменили проржавевшие металлические переплеты на более прочные алюминиевые.
В городе Пуасси путь к вилле Ле Корбюзье укажет каждый. Мне его показал бородатый бомж на вокзале, объяснивший, как дойти до заросшего парка за красивой классической оградой. И этот парк, надо сказать, сильно меняет впечатление. Когда видишь виллу на фотографиях, сомнений не возникает. Но когда ты входишь под тень высоких деревьев, где белки роняют на тебя шишки и все вокруг дышит Царским Селом, невольно задумываешься, уместна ли здесь эта белая коробка. Вилла похожа на корабль инопланетян, приземлившийся на лесной поляне. Архитектор, между прочим, этим гордился: “Дом положен на траву, как предмет, чтобы ничего не повредить”. Конечно, и сам Ле Корбюзье в своих черных роговых очках напоминал инопланетянина, но его вилла кажется городским особняком, зачем-то установленным за городом. Его единственная связь с окружением заключена в полном игнорировании этого окружения. Архитектор ответил бы, что тщательно выбирал видовые точки, которые открываются из окон террасы и расположенного этажом выше солярия, учитывал направление ветра и восход солнца. Но странно выглядят эти рамки, в которых оказываются то куски леса, то фрагменты луга.
Чтобы попасть в дом, его надо обогнуть, повторяя путь автомобиля господина Савуа. Полукруглая стеклянная перегородка открывает шестидесятиметровый холл. Слева винтовая лестница, справа – уходящий вверх пандус. Стоя на нем, понимаешь, что не зря ехал в Пуасси. “Лестница разделяет этажи, пандус их соединяет”, – писал Корбюзье, противопоставивший медленное хозяйское восхождение беготне слуг по винтовой лестнице. Главный трюк второго этажа – терраса, отгороженная от пейзажа стенами с проемами для окон и с вырастающим из стены бетонным столом. Это парадный зал под голубым небом. Не зря Ле Корбюзье путешествовал на Восток и увлекался мавританской архитектурой с ее культом двориков и заданных перспектив. Гостиная размером шесть на четырнадцать метров отделена от террасы гигантской раздвижной дверью из цельного стекла такой тяжести, что для ее передвижения служит специальная лебедка. Трудно даже предположить, каких трудов стоило изготовить и доставить сюда эту стеклянную панель. Но эффект достигнут: терраса зрительно включается в пространство комнаты.
В гостиной есть маленький камин. Скорее даже знак камина, без которого не может быть буржуазного загородного дома. Но трудно представить себе позицию лицом к камину и спиной к террасе – мебель как будто бы сама разворачивается к огромному окну. Днем здесь более чем достаточно света, а для вечера под потолком висит желоб из никелированной стали. Говорят, что это идея хозяйки – она увидела такой светильник на соседней фабрике. Тут понимаешь, кто был инициатором заказа. Недаром Корбюзье писал ей: “Вы правильно живете в вашем доме, мадам Савуа...” – вероятно, хотел написать “в моем”, да постеснялся.
По соседству – кухня, которой Корбюзье уделил немало внимания: “Хотя и не домашний алтарь, но одно из самых важных мест в доме – мы живем в гостиной и на кухне”. Тем не менее он еще не осмеливался их совместить. Так что кухня на вилле Савой – это угловая комната, которая отделена от жилой части шкафом с двойными дверцами для подачи еды. Холодильники уже существовали, но за стеной расположен специальный балкончик для хранения продуктов. Очень забавно находить в архитектуре ХХ века эти следы быта века XIX, вроде суперсовременного корыта для стирки на первом этаже.
Хозяйская спальня граничит с главной ванной. Ванна – целая скульптура. Покрытая мозаикой, она объединена с изогнутой лежанкой. На потолке стеклянный фонарь, который пропускает солнце и довершает впечатление от этого театрального санузла. Как ни скромен он по сравнению с нынешними домашними термами Каракаллы, по тем временам это была настоящая роскошь.
Вторая ванная обслуживает спальню сына и гостевую комнату, которые на удивление тесны. В них использован каждый сантиметр, вроде комодов, встроенных под подоконниками, или причудливой перегородки, за которой скрывается ванна – несовременная, чугунная, толстым бочком выпирающая в комнату. Это пространственное крохоборство нелегко понять, когда речь идет о просторном загородном доме. Ле Корбюзье явно мыслил категориями зажатой городской квартиры: имея 440 м² на троих, он в сущности не знал, что с ними делать.
Зато у ворот стоит дом садовника, выглядящий как незаконнорожденный сын савойской виллы. Между прочим, тоже памятник архитектуры, тоже произведение Ле Корбюзье и тоже смелый пространственный эксперимент. Эта двухэтажная будка считается единственным в мире реализованным проектом “минимального односемейного дома”, которым Ле Корбюзье и его двоюродный брат Пьер Жаннере хвастались перед делегатами Международного конгресса современной архитектуры. В домике 40 м² на всю большую семью садовника. Вот в таких пространственных категориях закомплексованная современная архитектура чувствовала себя гораздо увереннее.
Текст: Алексей Тарханов (“Коммерсантъ”)
Фото: GETTY IMAGES/FOTOBANK; RENE BURRI/MAGNUM PHOTOS/AGENCY.PHOTOGRAPHER.RU; VIEW/RUSSIAN LOOK; 2005 © DIG. IMAGE MOMA, NEW YORK/SCALA; BRIDGEMAN/FOTOBANK.COM; CORBIS/RPG; © ESTO; MARTIN JONES/ARCAID.CO.UK; JEAN-PHILIPPE DELHOMME