Прежде чем Жиль Тибуль купил участок земли в роскошном пригороде Марракеша, он ежегодно в течение почти пятнадцати лет приезжал сюда на несколько недель. В Париже Жиль управляет большой медицинской клиникой, и время от времени ему просто необходимы такие побеги от реальности.
“Всего десять дней неспешного чтения и солнечных ванн, и я возвращался домой расслабленный и загорелый, – рассказывает он. – И когда мне попался этот чудный участок, выставленный на продажу, я понял – это судьба. Нужно ли добавлять, что мои безмятежные марокканские каникулы закончились вместе с покупкой земли и началом строительства?”
По старой легенде, своим названием – Пальмера – эта местность обязана девятимесячной осаде Марракеша, случившейся в 1147 году. Тогда солдаты халифа Абд ал-Мумина разбили лагерь под стенами Красного города и пытались взять жителей измором. Захватчиков было так много, что из косточек съеденных ими фиников выросла настоящая пальмовая роща. “Не знаю, сколько там было воинов, – смеется Жиль, – но пальм здесь действительно невероятное количество. Они спасают от жары, которую белому человеку вынести почти невозможно”.
Тибуль сам нарисовал план виллы с высокой центральной частью и двумя одноуровневыми боковыми крыльями. “В первые несколько лет после завершения (как мне казалось!) строительства я пережил настоящее нашествие. В чем-то мои друзья были даже пострашнее армии Абд ал-Мумина. Они восхищались семиметровыми потолками в гостиной, пару раз разбили огромную стеклянную дверь, ведущую в бассейн, и не понимали никаких намеков, когда им предлагалось переехать в гостиницу. Пришлось снова развернуть на участке стройплощадку и соорудить в боковых крыльях отдельные гостевые комнаты с ванными. После этого жизнь почти наладилась”.
Для сооружения виллы Тибуль использовал только традиционные местные материалы – глиняные кирпичи с соломой, дерево и характерную охристую штукатурку, из-за которой Марракеш и называют Красным городом. “В Марокко любят современную архитектуру, но даже самый заядлый минималист, оказавшись здесь, понимает, что строить в таком климате небоскребы из стекла и бетона – самоубийство, – рассуждает хозяин. – Так что все новейшие постройки в городе в итоге мало чем отличаются от средневековых риадов. Да и кто я такой, чтобы изобретать велосипед?”
Любителям дизайна XX века приходится в Марокко нелегко. “Найти здесь настоящую маску фараона проще, чем шезлонг Ле Корбюзье. Потому почти всю обстановку – конструктивистские полки в гостиной, кресла Филиппа Старка для патио и даже некоторые ткани – пришлось везти из Парижа, – говорит Жиль и продолжает: – Марокко – вызывающе яркая страна. Я должен был придумать, что в моей бледной европейской системе ценностей будет соответствовать этому лазурному небу, желтому песку пустыни и пронзительным закатам”.
Оказалось, для этой цели прекрасно подходят картины Энди Уорхола, модернистская мебель 1940-х годов и муранское стекло. Ну, а дань местному колориту, по мнению Жиля, отдают гигантские портьеры из красного бархата, которые обрамляют вход в гостиную. “Это был завершающий штрих. Дом был закончен, мебель расставлена, бассейн наполнен водой, – рассказывает Тибуль – Я уже предвкушал, как растянусь в шезлонге и буду смотреть на закат, когда мой брат заявил: “Это совсем не похоже на Марокко. Не хватает чего-то по-восточному роскошного”. Но он не прав. Что может быть помпезнее, чем бессмысленно потраченные четырнадцать метров натурального бархата?”
Текст: Барбара Стоэлти
Фото: РЕНЕ СТОЭЛТИ