В 2012-м легендарная гостиница Астория в Санкт-Петербурге отпраздновала столетие. Ее историю рассказывает Сергей Ходнев (“Коммерсантъ”).
Занятная вещь – гостиничная топонимика. Не сейчас, когда хоть в Гонконге, хоть в Рейкьявике в списке главных гостиниц города будут одни и те же до боли знакомые названия отельных сетей, а века полтора назад. Какое-нибудь заведение в сонном купеческом городке, только что не постоялый двор, норовило назваться “Гранд-отелем”.
Иноземность звучания казалась лучшей рекламой, и отсюда все эти традиционные для наших краев “Отели де Франс” и “Англетеры”. Или “Бристоль” и “Ницца” – тоже популярные варианты, в конце концов так даже меблированные комнаты очень средней руки стали называться. Надо думать, к 1900-м годам эта инфляция огорчала отельеров. Ну как же, как же назвать новую гостиницу экстра-класса, если все породисто звучавшие когда-то названия поистерлись?
Такими тревожными раздумьями мучилось в 1907 году акционерное общество “Палас-Отель”, купившее под новую гостиницу участок – великолепнее не придумаешь, на углу Исаакиевской площади и Большой Морской. В конце концов решили перенять заокеанский опыт, благо к этому времени всё американское уже становилось синонимом шика и прогрессивности.
Еще в 1897-м миллионер Джон Джейкоб Астор, будущая жертва “Титаника”, открыл в Нью-Йорке на Пятой авеню гостиницу, название которой без ложной скромности произвел от своей фамилии. Слухи о предъявленных там вершинах сибаритства быстро распространились по всему свету, да и название звучало, в сущности, приятно: звонкое, благородное, компактное.
Петербургскую “Асторию” поручили проектировать обрусевшему шведу Федору Лидвалю. Лидваль уже был известен, построенные им в стиле северного модерна доходные дома и банки идеально соответствовали духу времени: к “строгому стройному виду” имперской столицы подходили как влитые, неорусских, необарочных и прочих излишеств чурались, выглядели элегантно и респектабельно, устроены были функционально. Рациональное, немного хладнокровное представление о столичном аристократизме Лидвалю очень пригодилось при работе над “Асторией”.
Открывшуюся в конце 1912 года гостиницу описывали с придыханием. Электрический свет, десять лифтов, телефон, паровое отопление, вентиляция, система электрической же световой сигнализации для вызова слуг, ванные с холодной и горячей водой. Но капризной или кричаще-помпезной “Астория” не была.
У нее сдержанные фасады, деловито решающие прагматическую задачу: как не навредить Исаакиевской площади, отгрохав крупногабаритное здание, но и не потерять лица. Вблизи видны и резные овальные медальоны с гирляндами, и наличники, и тонко подобранный по оттенку гранит, специально для облицовки цоколя “Астории” добытый на каменоломнях под Выборгом, – но это вблизи, не за версту. А то, что угол здания зрелищно скошен – это исключительно из хорошего тона, чтобы не перекрывать канонический вид на площадь.
Внутри было, пожалуй, даже еще интереснее. Центнеры штофа, портьеры, напоминающие оперные занавесы, грандиозные канделябры, позолота – это не про “Асторию”, где вместо душного бахромчатого шика, привычного для дорогих отелей, воцарились чистота линий, простор и изящество.
Таковы были тогдашние минимализм и хай-тек, имевшие, как и сейчас, и яростных поклонников, и недоброжелателей, но в случае “Астории” привечаемые охотно.
Всё-таки стандарты комфортности, редкие даже для сытого предвоенного Петербурга, давали о себе знать, а обилие света, прекрасных ковров, редких растений в кадках вкупе с образцовой вышколенностью прислуги покоряли даже убежденных ретроградов.
Идиллия кончилась всего через несколько лет. Ближе к концу Первой мировой гостиницу отдали в распоряжение военного ведомства, переименовав в “Петроградскую военную гостиницу”, в 1917-м ее с боем занимали революционные матросы. Несмотря на все разрушения, Ленин не нашел лучшего места под апартаменты для нового руководства страны – так называемый Первый дом Петросовета. К полноценному гостиничному существованию и к прежнему имени “Астория” (уже под государственной опекой) вернулась было в годы нэпа, но опять не надолго: в блокаду здесь развернули госпиталь и профилакторий для самых уважаемых творческих работников города.
С блокадой же связана, пожалуй, главная из окружающих “Асторию” легенд: якобы именно здесь немецкое командование собиралось устроить банкет по случаю взятия Ленинграда. (Пересказывающие легенду обычно с жаром добавляют, что были даже отпечатаны пригласительные билеты, хотя никто никогда ни одного такого билета не видел.)
В общем, творению Федора Лидваля случилось стать одним из символов не только городской, но и общенациональной истории прошлого века, чего создатели гостиницы сто лет назад уж точно не могли себе вообразить.
Символическую роль “Астория” сегодня играет с такой же непринужденностью, как и при них, будто и не было ни матросов, ни Ленина, ни гитлеровцев. Только новые владельцы подтянули всю технологическую начинку до уровня, приличного в начале XXI века, и деликатно восстановили исторические интерьеры.
Без нафталина, с вдохновением. И всё равно в салонах и парадных залах “Астории” сейчас хоть снимай кино про Серебряный век. Наверное, в принципе гостинице к лицу меняться, это не замок и не кафедральный собор, а заведение для временных постояльцев. Но в “Астории”, несмотря на все трансформации, атмосфера старого Петербурга всерьез прижилась – и она здесь не в гостях, а у себя дома.
Текст: Сергей Ходнев