С Николаем Полисским мы встретились летом в галерее “ГУМ-Red-Line” перед открытием его выставки “Русская античность”. Параллельно у стен ГУМа в рамках проекта “Красный сад” можно было увидеть еще один арт-объект Полисского ― высокую деревянную “Колонну”. Вопрос о том, думал ли он когда-нибудь, что его творения попадут на Красную площадь, напрашивался сам собой. “В юности ты не выберешь профессию художника, если у тебя нет мечты стать великим”, ― философски отвечает Николай.
Разобраться в том, мечтал Полисский об успехе или нет, непросто. Одет он скромно, на щеках ― задорный румянец, на вопросы отвечает так, будто рассказывает байки, и все свои достижения списывает на серию случайностей. Когда в 1989 году художник решил переехать из Москвы в Никола-Ленивец, он ни на что не рассчитывал, а знакомые над ним даже смеялись. “Дети были маленькими, и мы просто искали место, где было бы хорошо жить, про искусство тогда никто не думал”, ― рассказывает Николай. Тем не менее сейчас фестиваль “Архстояние”, основанный им в 2006 году, и деревня Никола-Ленивец в Калужской области знамениты не только в России, но и за ее пределами. “Всем охота проявить себя в Никола-Ленивце, мы уже стали как институция: и молодые, и состоявшиеся художники мечтают к нам попасть”, ― продолжает Николай.
Новый творческий этап в жизни Полисского совпал с миллениумом, поэтому во всех интервью он называет себя “художником XXI века”. Николай окончил Мухинское училище в Санкт-Петербурге и состоял в группе “Митьки”. Но в сорок два года отказался от живописи и решил заняться чем-то совсем другим. Первым был проект со снеговиками: больше двух сотен снежных “человечков”, слепленных местными жителями, появилось на холме в Никола-Ленивце. С тех пор так и повелось: для работы художник использует только бесплатный подручный материал и помощь местных, считая всех своими соавторами. “Деревенские ― очень осторожные, подозрительные, и нужно заручиться их уважением, а это происходит постепенно. Если бы я несколько лет до этого не прожил в Никола-Ленивце, они бы не стали мне помогать, ― рассказывает Николай. ― За каждого слепленного снеговика я платил по десять рублей. Конечно, сначала люди работали только за деньги, а потом завелись, у них появился азарт”. А вот башню из сена “Зиккурат” уже возводили действительно всей деревней. “Было человек сто, ― вспоминает Полисский. ― По выходным приходили все жители и помогали стоговать. Они относились к этому делу как к пикнику, и им было интересно”.
Сейчас местные жители поддерживают порядок в арт-парке в Никола-Ленивце, обеспечивают его работу. Одни открыли кафе, другие ― гостиницы, а третьи помогают строить арт-объекты и образуют артель “Никола-Ленивецкие промыслы”. На мой вопрос, понимает ли он, как помог деревне, Николай отвечает так: “Наверное, если бы не было нашего предприятия, и деревни бы уже не было ― все бы разъехались по городам. А так ― слава идет, люди приезжают, местные понимают, ради чего трудятся, и гордятся результатом”.
Николая Полисского называют пионером российского ленд-арта, но сам художник считает, что у того, чем он занимается, еще нет названия. “Ленд-арт равнодушно относится к зрителям, а к нашим объектам не зарастает народная тропа, ― объясняет он. ― Когда я начинал, не думал ни о каком конкретном направлении, и у меня не было никаких примеров перед глазами”. Однако свои принципы у Николая все-таки есть: его объекты всегда сделаны из местных природных материалов и органично вписаны в пейзаж, скорее даже “вырастают” из него. По таким же правилам отбираются работы для “Архстояния”: Полисский никогда не возьмет проект “с именем”, если он не подходит или ему невозможно найти гармоничное место. Окружающая обстановка или среда имеют большое значение для художника. К примеру, прежде чем начать делать объекты для выставки “Русская античность”, он выяснил, в каком пространстве они будут представлены, и учитывал высоту потолков и площадь зала, чтобы скульптуры смотрелись гармонично. Так как колонны в галерее в полную высоту не помещались, он решил представить их в виде фрагментов, будто части разрушенных античных колонн ― отдельно стволы и капители. “Для меня важно пространство, где будет стоять объект. Я не могу одну и ту же вещь вписывать в разные места, во всем должна быть уместность”, ― объясняет Полисский.
Его уже не раз приглашали в другие регионы и страны ― и там художник тоже не изменяет себе. В Японии и на Тайване Полисский работал с бамбуком, во Франции сделал объекты из виноградной лозы. С ним ездит его небольшая команда никола-ленивецких умельцев, но основная рабочая сила ― это местные жители. “Без них ничего не получится. Объекты большие, времени мало, надо и местность изучить, и узнать, где материал собирать. Во Франции нам полдеревни Ди помогало. В Японии были пожилые крепкие и очень критически настроенные старички, но и они включились, ― рассказывает Николай. ― Вообще, меня часто с этим учетом и зовут, чтобы я вовлекал в работу местных. Бывает, что приглашают в какие-то депрессивные районы, чтобы мое искусство привлекло туда людей. Нашу страну тоже можно взбодрить такими акциями, у нас много ресурсов”. Полисский признается, что, переключившись с художественной живописи на работу с другими материалами, ничего специально не изучал, все приходило с практикой: он перенимал опыт людей, которые уже умеют работать с тем или иным материалом, ― именно поэтому для создания проектов ему нужны местные жители.
Возможно, уникальность Николая Полисского в том, что он не использует те средства самовыражения, что популярны у его коллег. “Даже если я работаю с уже знакомым материалом, я стараюсь что-то изменить в подходе к нему, найти изюминку. Художник должен видеть потенциал там, где никто его не видит”, ― говорит он. Все арт-объекты Полисского выполнены из природных материалов, а они не вечны. “Надо закладывать в проект старение и руинирование”, ― говорит Николай. Сейчас каждый год на Масленицу в Никола-Ленивце строят скульптуру и сжигают ее, а началась эта традиция случайно. “Зиккурат”, построенный в 2001-м, начал подгнивать, а разобрать этот гигантский стог сена было невозможно, поэтому его решили сжечь. Затем была “Медиабашня”, которая простояла два с половиной года, постарела и со временем могла упасть. “В принципе, у нас получилась красивая утилизация, этакий спектакль: приглашаешь людей, и они смотрят, как уходит вещь”, ― говорит Николай. Так он неожиданно придумал шоу, на которое теперь весной съезжаются толпы людей.
В конце беседы я задаю Николаю Полисскому вопрос о том, где и что он мечтает построить, а он снова по-философски отвечает: “Есть очень красивые места, где мне бы хотелось что-то придумать и сделать. Но если ставить перед собой цель, она не осуществится, поэтому я просто жду момента, когда меня куда-то пригласят, и это будет еще одна красивая история в моей коллекции. Я всегда рассчитываю на случай. Я и не думал, что мои колонны окажутся на Красной площади, а ведь снеговиков когда-то я пытался сюда протащить”.
.jpg)
